Шпион, которого я убила - [17]

– Да-а-а… – протянул худой. – Дураками никому быть не хочется.

– У меня отличная зрительная память, – не сдавался брюнет. – Я его всегда узнаю.

– Какая жалость, – заметил на это худой. – Тебе срочно надо отдохнуть, а завтра опять «Дон Кихот».

4. Балерина

– Что?! Второй раз за неделю? – хотела закричать Наденька, но обессилела от возмущения, и получилось шипение.

– Вы подписали договор на два месяца и проведены официально, приказом, – помощник режиссера по сцене осматривал Наденьку медленно, сверху вниз. Он дошел до полоски на животе между приспущенными джинсами и облегающей футболкой, застыл глазами на выпуклости пупка и как-то вдруг ослабел.

Наденька, призадумавшись, натянула футболку, закрывая живот. Они молча стояли так минуты три, ненавидя друг друга до накатившей тошноты.

– Разве вам не полагается рабочая спецовка уборщика? – Помреж опустил взгляд еще ниже и теперь смотрел на ее кеды.

– Полагается, так ведь сегодня не моя смена, сегодня я в костюмерной! – Наденька повысила голос.

– Вы на меня кричите?

– Что вы, как можно. Когда я закричу, упадет люстра.

Они оба подняли головы и посмотрели на махину люстры.

– Люстра не упадет, – авторитетно заявил помреж. – Меня уверили, что она отлично закреплена. Значит, не ваша смена. Тогда постарайтесь не вертеться у сцены, постарайтесь не покидать свое рабочее место в костюмерной. Что, например, вы сейчас делаете в партере?

– Ну-у-у, – задумалась Наденька, потом сдернула очки и прищурилась, – я стараюсь соотнести на пространственном уложении сцены взглядом из зрительного зала совершенно транссексуальное пурпурно-голубое пятно костюма Ромео с геометрической компоновкой декораций.

– Странно. Очень странно.

– Что именно?

– Вы пытаетесь соотнести транссексуальное пятно костюма из одного балета с геометрической компоновкой декораций из другого. – Помреж широким медленным жестом показал на сцену. – Сегодня «Лебединое озеро».

– Спасибо, что не «Дон Кихот»!

Наденька ушла в мастерскую. После второго звонка она быстренько сбегала к знакомому осветителю, осмотрела сверху партер, потом с биноклем – бельэтаж. Никто не привлек ее внимания.

– Ты опять сегодня за уборщицу? – удивился осветитель.

– Нет, – Наденька замерла, остановившись глазами на меркнущей люстре, – запарка у меня с костюмом. Сижу в мастерской от темна до темна. А вот завтра… – Она откровенно загрустила.

– Приходи. Пожалею.

Пробираясь в темноте вниз, она думает, сколько заплатит прима. Усевшись в костюмерной перед зеркалом, медленным движением оттирает с губ помаду, комкает окрашенные салфетки и поглядывает на часы. Потом она идет в гардеробную, минует длинные ряды стоек с костюмами, чихает от пыли и слышит, как кто-то еще пробирается между костюмами, стуча по полу пуантами. Наденька приседает, задерживает дыхание. Балерине пробираться в пачке трудно, она чертыхается. Наденька привстает и видит в соседнем проходе над стойками покачивающееся черное перышко. Она опять приседает, на корточках пролезает под костюмами и оказывается в другом проходе. Садится на пол, смотрит на часы, поглаживая рукой синий бархат висящего рядом длинного платья, кое-где изъеденного молью. Отследив минутную стрелку, Наденька встает и оглядывается. Балерина стоит через два прохода со стойками. Она растеряна. Увидев Наденьку, вздыхает и неуверенно улыбается. Глядя в глаза друг другу, женщины идут к выходу, разделенные стойками, причем Наденька идет на цыпочках и тянет шею с озабоченностью на лице, а балерина – возбужденно дыша приоткрытым ртом. Когда стойки с костюмами между ними кончаются, они неуверенно касаются друг друга кончиками пальцев, потом Наденька захватывает холодную тонкую ладонь и тянет за собой, раздвигая костюмы, в безопасный угол.

– Где ты была, антракт кончается?! – шепчет балерина, пока Наденька, присев, помогает ей снять пачку.

С трудом стащив вниз колготы, Наденька становится на колени, некоторое время смотрит перед собой на совершенно выбритый лобок, осторожно проводит по нему рукой, поглаживая, и вдыхает душный запах пудры и дезодоранта.

– Хочешь меня как-нибудь обозвать? – спрашивает она, медленно снимает очки и кладет их на пол.

– Да нет же, быстрей!

– Раздвинь ноги. Вот так. Мне раздеться?

– Господи, да шевелись, скоро выход! – Прима хватает Надежду за волосы и прижимает ее голову к низу живота.

Через пять минут Наденька помогает приме одеться. Балерина смотрит сквозь нее. На щеках горят красные пятна, она шумно дышит, уже полностью подготовив себя к роли, уже не человек, уже женщина-лебедь, удовлетворенная любовью и убирающая с дороги соперницу.

Отстучав пуантами, она убегает, так и не обнаружив Наденьку в угаре удовольствия и предчувствия тысячи глаз, которым она сейчас отдастся. Наденька поднимает с пола очки и пересчитывает деньги. Деньги пахнут дезодорантом и пудрой. Прибегают две девочки – помощницы костюмера. У «белого лебедя» оторвалась подвязка. Они шумно возятся с коробочкой «скорой помощи», выдергивая друг у друга изогнутую иголку.

Надежда уходит в туалет. Долго моет рот, губы, потом лицо. Разглядывая себя в зеркале, наблюдает, как сбегают по щекам капли воды. Вздыхает и идет на сцену за кулисы.