Школьные годы Тома Брауна - [19]

Шрифт
Интервал

Когда позвали ужинать, Том как следует угостился в одной из маленьких ярких кабинок кофейной «Павлина» бифштексами с неограниченным количеством устричного соуса и коричневым стаутом,[54] который попробовал тогда впервые — событие, навсегда запечатлевшееся в его памяти; выслушал превосходные советы, данные ему отцом поверх дымящегося стакана бренди с водой; а затем начал клевать носом под общим воздействием стаута, пылающего очага и отцовской лекции. Наконец Сквайр, заметив состояние Тома и вспомнив, что уже почти девять, а дилижанс отправляется в три, отослал его к горничной, пожав руку (поскольку утром перед отъездом Том специально оговорил, что теперь всякие поцелуи между ними должны кончиться) с несколькими прощальными словами.

— Так вот, Том, мой мальчик, — сказал Сквайр, — помни, что ты отправляешься, по собственной твоей настойчивой просьбе, в огромную школу, и все неприятности сейчас у тебя впереди, совсем как у молодого медведя, — отправляешься, пожалуй, раньше, чем мы сами тебя туда послали бы. Если школы сейчас такие же, какими были в моё время, ты увидишь и услышишь там много жестокого и грязного. Но не бойся. Всегда говори правду, будь храбрым и добрым, и никогда не слушай и не говори ничего такого, что не годилось бы слышать твоей матери или сестре, — и тогда тебе никогда не будет стыдно приезжать домой, а нам — тебя видеть.

При упоминании о матери у Тома сдавило горло, и ему захотелось покрепче обнять отца, но решение о прекращении объятий было уже принято.

Поэтому Том только стиснул его руку, смело посмотрел ему в лицо и сказал:

— Я постараюсь, отец.

— Я это знаю, мой мальчик. Твои деньги на месте?

— Да, — ответил Том, проверяя в кармане.

— А ключи? — спросил сквайр.

— Тоже, — ответил Том, проверяя в другом кармане.

— Тогда спокойной ночи. Да благословит тебя Бог! Я прикажу коридорному разбудить тебя и встану, чтобы тебя проводить.

Жизнерадостная горничная отвела Тома в маленькую чистенькую комнатку на чердаке, причём назвала «солнышком» и поцеловала, выходя, а он настолько удивился, что даже не нашёлся, что ответить на это оскорбление. Всё ещё думая о последних словах отца и о выражении лица, с которым они были сказаны, он встал на колени и помолился о том, чтобы никогда, что бы ни случилось, не принести горе или позор своим родным.

Слова Сквайра вполне заслуживали произведённого ими эффекта, поскольку были плодом мучительных раздумий. Всю дорогу до Лондона он размышлял над тем, что скажет Тому на прощание; это должно было быть нечто такое, что мальчик сможет держать в голове, чтобы воспользоваться в случае необходимости. В своих размышлениях он зашел настолько далеко, что, вытащив огниво и трут, целую четверть часа пытался высечь огонь для своей длинной сигары; а когда, наконец, преуспел, то лишь молча выпускал дым, к немалому изумлению кучера, который был его старым знакомым и в некотором роде достопримечательностью дороги на Бат.[55] Когда кучер возил Сквайра, он всегда рассчитывал на беседу о текущих событиях и видах на будущее, сельскохозяйственных и общественных, в масштабах целой округи.

Если сжато передать рассуждения Сквайра, получится нечто вроде следующего: «Я не буду говорить ему, что нужно читать Библию, любить Господа и служить Ему; если он не сделает этого ради своей матери и всего того, чему она его учила, то не сделает и ради меня. Может, сказать об искушениях, с которыми ему предстоит столкнуться? Нет, не буду. Не стоит старику говорить о таких вещах с мальчишкой. Он попросту не поймёт, и это принесёт ему больше вреда, чем пользы, десять к одному. Может, сказать, что он должен учиться как следует, что его послали в школу, чтобы он стал учёным? Но ведь это же не так, по крайней мере, это не главное. Мне наплевать на греческие частицы и дигамму,[56] да и матери его тоже. Так для чего же мы посылаем его в школу? Ну, отчасти потому, что он сам так этого хотел. Только бы он вырос храбрым, толковым, правдивым англичанином, и джентльменом, и христианином — вот и все, чего я хочу», — думал Сквайр; и под влиянием такого взгляда на предмет оформились его прощальные слова к Тому, которые так хорошо соответствовали своей цели.

Да, хорошо соответствовали, потому что это было первое, что пришло Тому на ум, когда он вывалился из кровати в ответ на призыв коридорного и начал быстро умываться и одеваться. Без десяти три он в одних чулках спустился в кофейную, неся в руках шляпную картонку, пальто и шарф, и нашел там своего отца перед пылающим камином, а на столе чашку горячего кофе и галеты.

— Давай сюда свои вещи, Том, и выпей-ка вот это, согрейся перед дорогой, старина.

Том прихлебывал кофе и безостановочно болтал, пока обувался и одевал своё хорошо прогретое пальто из грубошёрстного сукна с бархатным воротником, плотно облегающее фигуру в соответствии с отвратительной модой тех дней. Как раз когда он делает последний глоток, одновременно обматывая горло шарфом и просовывая его концы за лацкан, слышится звук рожка, а в комнату заглядывает коридорный и докладывает:

— Дилижанс, сэр, — и они слышат стук и дребезжание подкатывающей к «Павлину» кареты, запряжённой четвёркой рысаков.


Рекомендуем почитать
Два трюфеля. Школьные хроники

Весёлые школьные рассказы о классе строгой учительницы Галины Юрьевны, о разных детях и их родителях, о выклянчивании оценок, о защите проектов, о школьных новогодних праздниках, постановках, на которых дети забывают слова, о празднике Масленицы, о проверках, о трудностях непризнанных художников и поэтов, о злорадстве и доверчивости, о фантастическом походе в Литературный музей, о драках, симпатиях и влюблённостях.



У самых брянских лесов

Документальная повесть о жизни семьи лесника в дореволюционной России.Издание второеЗа плечами у Григория Федоровича Кругликова, старого рабочего, долгая трудовая жизнь. Немало ему пришлось на своем веку и поработать, и повоевать. В этой книге он рассказывает о дружной и работящей семье лесника, в которой прошло его далекое детство.


Фламинго, которая мечтала стать балериной

Наконец-то фламинго Фифи и её семья отправляются в путешествие! Но вот беда: по пути в голубую лагуну птичка потерялась и поранила крылышко. Что же ей теперь делать? К счастью, фламинго познакомилась с юной балериной Дарси. Оказывается, танцевать балет очень не просто, а тренировки делают балерин по-настоящему сильными. Может быть, усердные занятия балетом помогут Фифи укрепить крылышко и она вернётся к семье? Получится ли у фламинго отыскать родных? А главное, исполнит ли Фифи свою мечту стать настоящей балериной?


Что комната говорит

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Маленький Диккенс

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.