Школа для негодяев - [11]

— Чье? — грозно спросил он. — Мистер Фодерингей, вы помните, у кого это нашли?

Ротвейлер почесал в затылке, потом выволок из-за парты толстого, как бочка, малого, которому мамаша велела принимать «лекарство для желудка», и подтолкнул вперед.

— Они не мои, не мои! Это он положил их мне на парту, — заскулил Бочка, показывая на своего соседа с коротким ежиком рыжих волос и явными трудностями в обучении. Не успел Рыжий и рта раскрыть, как Фодерингей сгреб его за шиворот и потащил обоих к доске.

— Стукало вонючее! — злобно прошипел Рыжий Бочке, косвенно выдавая себя.

Фодерингей поставил их перед классом как раз в тот момент, когда Шпала вернулся из сортира. Грегсон взял со стола одну из самодельных дубинок и потребовал, чтобы провинившиеся развернулись к нему лицом.

— Наркоты класса А в моей школе быть не должно, ясно? Если приперло покурить травку вечером после занятий — курите сколько влезет, но я не позволю, чтобы мои ученики глотали колеса или вмазывались на уроке под партой, в то время как мы стараемся вас чему-то научить. Усвоили?

— Да, э-э… мистер Грегсон, — буркнул Рыжий.

Бочка опять повел себя не по-мужски.

— Это же не мое, это его, — упорствовал он.

Его скулеж довел Грегсона до белого каления.

— Я знаю, что не твое, но доносчиков под этой крышей я тоже не потерплю! — рявкнул он и огрел Бочку дубинкой по плечу.

Рыжий тоже огреб свое, однако я заметил, что его Грегсон наказал вполовину слабее, чем стукача Бочку. Оба запрыгали, со свистом втягивая воздух и потирая плечи, а директор принялся изучать дубинку.

— Кто ее сделал? — спросил он, когда Рыжий и Бочка уселись за парту.

После только что увиденного признаваться в авторстве никто особенно не спешил. То есть, никто, кроме какого-то тормознутого урода позади меня.

— Он. — Тормоз ткнул в меня пальцем.

Грегсон онемел от удивления.

— Ничего подобного! — запротестовал я. — Метательные звездочки сделал я, а дубинку — нет. Не знаю, чья она.

Грегсон подошел ко мне, помахивая дубинкой. Я вжался в стул, ожидая удара. Держись, они не имеют права это делать, твердил себе я. Рукоприкладство незаконно, учителям запрещается бить учеников. С другой стороны, рассудил я, Аткинсону, моему прежнему директору, ничто не помешало высечь меня, и заступников мне тоже как-то не нашлось. Едва Грегсон начал помахивать дубинкой, я зажмурился и глубоко вдохнул, приготовившись к боли, однако ее не последовало. Тормоз, сидевший сзади меня, вдруг взвизгнул; обернувшись, я увидел, как он потирает плечо.

— Хорошая штука, — кивнул мне Грегсон и одобрительно похлопал по спине перед тем, как вернуться за свой стол.

— Итак, один раз я уже сказал и больше повторять не буду: стукачам и доносчикам в моей школе не место. Заслужили наказание — стисните зубы, как подобает мужчинам, и заслужите уважение. Покажете на кого-нибудь пальцем или заскулите — близко познакомитесь с изделием мистера… — Грегсон пробежал глазами по журналу, — Банстеда. И прежде чем указывать нам, что мы не имеем права бить учеников, поинтересуйтесь вот у этих троих парней об их впечатлениях, и они скажут вам, что мы не только можем, но и будем применять силу. Школьных инспекторов тут нет, джентльмены, и папочка с мамочкой тоже не прибегут на помощь. Вы здесь одни, поэтому слушайте и запоминайте, что вам говорят, — закончил проповедь директор.

Усвоив из нашей первой встречи, что Грегсон — тип скользкий, я решил, так сказать, немного отстояться на якоре до тех пор, пока не выработаю собственные правила игры. Если уж на то пошло, мы приехали сюда на восемь месяцев, а не на полдня, и времени показать зубы у меня хватит.

Хорек привел в класс еще двоих: чернокожего малого в одежде размеров на восемь больше, чем надо, с выбритой на затылке картой Кройдонских трамвайных линий, и какого-то очкарика с отсутствующим выражением лица.

— Теперь все, — сообщил Фодерингей, отметив галочкой в списке две последние фамилии. Прежде чем занять места, новоприбывшим пришлось на глазах у остальных вывернуть карманы. У обоих отвалилась челюсть, когда они узнали, что сигареты, зажигалки, карты с голыми бабами — ну как же без них (кстати, моя колода, классная голландская порнуха, лежала в сумке, я подрачивал на нее все лето) — и даже травку можно оставить себе. Наркотиков класса А у новичков не было, поэтому их признали «чистыми».

— Отличная работа. Отодрал цепочку от заглушки в ванне? — поинтересовался Грегсон.

Смущенно озираясь, Четырехглазый признался, что позаимствовал ее с дедушкиного унитаза. Все расхохотались, включая Фодерингея (если честно, от его смеха по коже бежали мурашки), и очкарик немного расслабился.

— Усаживайтесь, и начнем, — сказал Грегсон.

Трамвай и Четырехглазый заняли свободные места. Грегсон кинул мне на парту пачку бумажных листов и велел раздать. Я бегло просмотрел содержание — полтора десятка правил и инструкций, но прочесть их не успел, так как Фодерингей начал угрожающе коситься на меня. Я быстренько обошел класс и выполнил поручение. Бочка все еще потирал занемевшее плечо, Тормоз тоже, и оба злобно щерились на меня, так что я довольно ухмыльнулся. Рыжий, напротив, делал вид, что ему абсолютно не больно и что он вовсе не прочь получить еще одну порцию тумаков вкупе с хорошим ударом в челюсть, поэтому я проигнорировал легкий тычок в спину, которым он меня угостил, и раздал оставшиеся листы.