Школа - [10]

Последний вопрос навёл на него одну идею, и он отправился в приёмную, чтобы позвонить в управление.

Борис Арнольдович оказался на месте, и звонок его, похоже, не удивил. Пришлось самому вести нить разговора и выстраивать его каркас.

— Мне всё-таки не до конца ясна задача, — признался он шефу после обоюдных вводных любезностей. — Я не могу даже в самых общих чертах наметить стратегию своего поведения.

— Ах, оставь эти сомнения! — ответили ему. — Просто делай своё дело. Вот и всё.

— А если я закончу раньше? — бросил он пробный камень.

Грузовик придёт обратно завтра, и можно будет попытаться уехать на нём сразу же — в четверг, а не в пятницу, как было запланировано изначально. Не то чтобы это теперь имело какой-то смысл — он просто хотел проверить реакцию. И она последовала.

— Не говори ерунды! — рассердился неожиданно начальник. — Раз ты не видишь причин находиться там столько, сколько от тебя требует регламент, значит, ты не справился с заданием.

Вот это новость! От него всё-таки чего-то ждут. Чего-то такого, что нельзя произносить вслух. Ну, ладно, допустим, телефон можно прослушать, но в городе-то ему можно было об этом сказать!

— Извините, Борис Арнольдович! — резче, чем положено, ответил Волков. — Я привык к точным инструкциям и указаниям.

Нужно поставить зазнавшегося старикашку на место. В конце концов, его будущий тесть…

— И они тобой давно получены. А тот факт, что ты не разобрался с ними, может свидетельствовать, в том числе, и о лености ума, и о нерадивости.

Что он несёт? И как он смеет?

— В таком случае, разрешите мне вернуться к прерванным мной делам.

— Разрешаю.

И всё же разговор их на этом не закончился.

Против ожидания того, что они оба сейчас просто бросят трубки, оставшись недовольны друг другом, Борис Арнольдович неожиданно мягко сказал:

— Войди в моё положение, Виктор. Я не Царь и Бог, и тоже получаю приказы. Надеюсь, ты поразмыслишь об этом на досуге и сделаешь правильные выводы.

И только после этого они вежливо распрощались.

* * *

За обедом он опять сидел за столиком один, и оставался бы там в одиночестве до конца, если бы не «кавалерист», Станислав Артемьевич Пирогов, подсевший к нему, не испрашивая разрешения.

— Я слыхал, у вас проблемы? — прямо осведомился он.

Волков чуть не поперхнулся от такой бестактности.

— В смысле? — вполне недружелюбно уточнил он.

Его устрашающие интонации, однако, нисколько не смутили незваного собеседника.

— Спите плохо. Собирались уехать. Да что там — сбежать! Будем называть вещи своими именами.

— А что, это является предметом обязательного обсуждения в вашей школе?

— О, не будьте так обидчивы и мнительны! Тут, как в деревне — всё на виду. И жизнь бедна на приключения. Каждый ваш шаг становится известен абсолютно всем, даже если мы будем затыкать себе уши и закрывать глаза.

— А говорить со мной об этом вас тоже что-то обязывает?

Минута потребовалось Пирогову, чтобы отсмеяться после этих слов, полных праведного гнева.

— Тысяча извинений! — выговорил он, прикладывая руку к груди. — Если мой скверный характер портит вам настроение, я готов сию секунду покинуть вас и более не смущать разговорами.

— Да сидите. Мне-то что?

Они вернулись к еде: инспектор — вымучено и демонстративно, Станислав Артемьевич — непринуждённо и расслабленно.

— Кстати, — после некоторого молчания снова начал «кавалерист». — Вы не хотели бы посетить один из моих уроков?

— Почту за честь, — нашёл в себе силы вернуться к манерам Волков. — Когда, вы думаете, это лучше всего сделать?

— Да вот хоть сразу после обеда. Ровно в час. Я буду в шестьдесят второй аудитории. Это на третьем этаже, в западном крыле.

— Думаю, что это неплохая идея. Какой предмет?

Что ж, он продолжит играть инспектора, если им так угодно.

— Анатомия.

— Хм.

Нужно было как-то оправдать это ребяческое хмыканье, но никаких мыслей в голову не шло.

— Хорошо. Я буду там ровно в час.

— Вы не пожалеете, — поспешил заверить его «естественник». — В своё время я получил именной знак от вашего департамента за оригинальный подход в изложении учебного материала. Борис Арнольдович сам, лично вручал его мне.

— Когда это было?

— Не далее как два года назад.

— Что-то не припоминаю.

— Да? А я вас хорошо запомнил. Вы сидели в первом ряду с красивой барышней. Блондинкой.

Та, что была у него до Сони. Вот дурак! Зачем он таскал её с собой на торжественные заседания управления? Ах, да! Там после был фуршет. Хотелось покрасоваться перед ней. И перед коллегами похвастать.

— И сам Борис Арнольдович…

— Да! Я, признаюсь, слегка оробел. Не привык к такому вниманию. Споткнулся даже, выходя на сцену. Знак храню у себя на видном месте — над буфетом. А вам благодарность за что-то потом объявили.

Да, было такое. Но Станислав Артемьевич отсутствовал в его воспоминаниях напрочь.

— Скажите, а как вы были одеты?

— Во фрак.

— Во фрак?

— Да. Малиновый такой. Взял его напрокат у «Зельдина».

И он мог забыть такое? Вручение почётной награды усатому типу из прошлого века в малиновом фраке? Не тот ли самый это был фуршет, где он позволил себе лишнего? Масть пошла. Где он с шефом откровенничал насчёт изъянов государственной системы образования.