Школа - [12]

Кто-нибудь может его ущипнуть?!

— Думаю, будет достаточно, если мы поговорим с вами с глазу на глаз за ужином.

— Или в Клубе.

Нет уж, с него достаточно этих хороводов и гипноза. Веселитесь сами.

— Честь имею!

Он вышел из класса, чувствуя себя полным идиотом. По пустынным коридорам учебного корпуса он пробежал мимо дверей, из-за которых доносились голоса школьников, отвечающих урок, и преподавателей, сыплющих знаниями. Промчался по переходу в жилой корпус, добрался до своей комнаты, накинул на себя кое-как пальто и шапку, и выбежал на улицу, даже не запахнувшись.

Солнце, как две капли воды похожее на вчерашнее, ударило ему в глаза. Он зажмурился и быстрым шагом зашагал по расчищенной дорожке в сторону ворот. Остановившись у самого края участка, у одного из столбов, он увидел, что дорога кончается именно в этом самом месте, погребённая под снегом. Никто её и не думал расчищать! А если грузовик действительно уехал отсюда рано утром, как утверждал директор, должны были остаться следы протекторов. Но их не было.

Тогда он подбежал к тому месту, где разговаривал накануне с водителем Егором, и опять обомлел: никаких отметин на девственно чистом снегу! Значит, он проморгал новые осадки, прошедшие уже после этого. Но он не мог их пропустить! Их не было!

«Должно быть какое-то объяснение! — лихорадочно соображал он. — Я, наверное, перепутал место».

* * *

Он оставался на улице ещё некоторое время.

Примерно в четыре часа пополудни в школьный двор высыпали ребятишки в сопровождении воспитателей. Никем не направляемые, они самым естественным образом сгруппировались по возрасту, и предались простым детским утехам: игре в снежки, в пятнашки, катанию на горках и просто валянию в сугробах. Парочка снарядов долетела до него, но подавленное настроение не позволило ему принять приглашение к участию в зимних забавах. Он корил себя за это, но совладать с собой не мог.

Рассуждения не приводили ни к ответам, ни пониманию того, что же ему делать. Совершенно очевидно было только одно: гостеприимные хозяева затеяли с ним какую-то игру, ни смысла, ни целей которой он не постигал. Чтобы отвлечь ревизора от проверки, вовсе нет необходимости устраивать для него показательные спектакли, да ещё с явно шизофреническим оттенком. Достаточно уединиться с ним и намекнуть, что не останутся в долгу. Пожонглировать известными фамилиями, в конце концов. Так до сих пор и было в его практике.

Чего же они добиваются от него, действуя подобным, нетривиальным способом?

Ему не хватало, наверное, как раз тех самых способностей детектива, о которых он давеча надменно рассуждал, чтобы связать разрозненные факты в единое целое. Но, с другой стороны, где-то на самой глубине сознания, шевелилась здравая мысль о том, что он ведёт себя, как капризная пугливая женщина при появлении крысы, преувеличивая и искажая опасность. Опасность? Да полно-те! В чём же она заключается? В шутовском представлении с уроком анатомии? В нелепом требовании немедленно уехать? Или в отсутствии следов грузовика? Они, кстати, могли это сделать специально. Да-да! Как же о сразу об этом не догадался! Возникает, конечно, опять вопрос, зачем, но это уже следующий логический шаг.

Ему нужно успокоиться. Вернуться в школу. Сделать вид, что ничего особенного не произошло. Что он тоже ценит и понимает шутки. Но, в то же время, являясь лицом официальным, не может позволить им переходить некую грань дозволенного. Да, и начать нужно именно с «кавалериста», поговорив с ним за ужином, как и было последнему обещано. Других разумных вариантов нет. А завтра — последний день проверки. Осталось терпеть совсем недолго.

Он решительными шагами направился к крыльцу жилого корпуса.

* * *

Станислав Артемьевич на ужин явиться не соизволил, без особого труда разрушив начинавшие созревать в уме инспектора спокойствие и благоразумие. Его неожиданно спасла от нового витка безрадостных размышлений Виктория Павловна, появившаяся внезапно и не известно откуда.

— Боже, как я голодна! — воскликнула она и принялась за еду, не производя, впрочем, никаких действий, подтверждающих её признание.

— Ещё бы! Вы пропустили обед.

Она в раскаяньи покачала головой.

— Как правильно говорит Наталья Андреевна, в старости мне придётся горько пожалеть о той легкомысленности, с которой я относилась к своему телу, будучи молодой.

— Она так говорит?

— Да. Как, кстати, ваше здоровье, Виктор Игнатьевич?

— Не стоит обо мне беспокоиться. Я бездельничал почти целый день, проведя его на улице, по совету всё той же Натальи Андреевны. Чувствую себя гораздо лучше.

Вообще-то, она могла бы и не задавать этот бестолковый вопрос. Уж кто-кто, а она-то знает, с чем были связаны его утренние жалобы на подорванное здоровье — он был вынужден симулировать именно с её подачи. За столиком они одни, подслушивать некому…

— Рада слышать. А как проходит проверка? Вы уже нашли что-нибудь интересное?

Но ведь он же ей только что недвусмысленно намекнул, что забросил все свои дела.

— Боюсь, что меня уволят, — соврал он тогда из вредности.

— Вас? За что?

— За то, что не оправдал надежд.

У него вдруг родилась идея включиться в их безумную игру, ежели таковая имеет место быть, и огорошить их своим, не менее дурацким, поведением. Блефануть, как в покере.