Ширали - [8]

- Нелегко, наверное, тебе.

Ты даже не представляешь, до чего нелегко, подумал Маколи, но ему не хотелось, чтобы кто-то с жалостью смотрел на него, доискивался до причин и выяснял подробности его истории, в которой было немало унизительного и неприятного. Он не желал ни участия, ни злорадства.

- Ничего, - ответил он. - Мне доводилось таскать грузы и потяжелее этих двух, - похвастался он. - Куришь?

- Да.

Маколи выплеснул в огонь остатки чая и начал собираться в путь.

- Как сейчас в Милли?

- Паршиво. Я как раз оттуда. Ходил посмотреть, не удастся ли подрядиться на корчевку.

Маколи бросил на него быстрый жесткий взгляд. Старый Сэм понял его смысл.

- Ты не думай, я еще могу махать мотыгой не хуже других, - запальчиво стал доказывать он. - Могу дать тебе фору, а потом и перегнать, хотя ты молодой и все такое. Я занимался корчевкой на самых больших фермах в стране.

- Тогда почему бы тебе не выправить пенсию и не осесть на месте? - с издевкой спросил Маколи.

- Пенсию! - фыркнул старый Сэм. - Осесть на месте! Пусть будет проклят этот день! Пусть заткнут свои пенсии себе за шиворот! А я, пока ноги таскают, буду ходить по дорогам. И если не помру, свалившись, то встану и снова пойду.

Маколи не смог удержаться от смеха.

- Еды у тебя достаточно?

- Хватает.

- А табака?

- Раздобуду в Беллате.

- Возьми эту пачку, - сказал Маколи. - Тебе хватит ее до Беллаты. У меня есть еще одна.

Старик взял не сразу. Он посмотрел на Маколи.

- Я заплачу тебе за нее.

- Не нужны мне твои деньги, - сказал Маколи, надевая свэг. - Бери, а то возьму табак обратно.

- Ты думаешь, я попрошайка.

- Ничего никто не думает. Ну, мы пошли.

Маколи добился своего: его не проведешь. Придуривался или нет старый индюк, было неважно. В любом случае ему придется признать, что Маколи его раскусил. Старый Сэм задумчиво взвалил себе на спину свой свэг.

- Куда держишь путь, сынок?

- К Уолгетту.

- Кухарить умеешь?

- Приходилось, - ответил Маколи.

- Я вспомнил, если тебе это, конечно, интересно, что возле Милли на ферме в Буми ищут повара для стригалей. Мне-то туда не добраться, а тебе это, может, подойдет.

- Ладно, попробую.

- Спросишь О'Хару. Он неплохой малый. Скажи, тебя прислал старый Сэм Байуотер. Он для меня все сделает.

- Спасибо.

Старый Сэм протянул руку. Маколи так опешил, что с секунду не знал, как поступить. Знакомство их было случайным - встретились в пути, кивнули друг другу, - вряд ли стоило прощаться за руку. В рукопожатии старика было тепло, в рукопожатии Маколи - только небрежность.

- Мы еще встретимся, сынок, и я не забуду, что ты угостил меня чашкой чая да щепотью табака.

- Ну, ноги в руки, - сказал Маколи. И привычным шагом двинулся в путь.

- До встречи, Пострел, - крикнул старый Сэм.

- До свидания, - ответила девочка.

Они шли уже два часа, и Маколи не мог не отметить, ибо был от природы человеком наблюдательным, что девочка стала выносливее. У него родилось даже какое-то чувство удовлетворения. Не то чтобы он мысленно похвалил ребенка, просто ему стало немного спокойнее за нее. Впрочем, ненадолго. К концу третьего часа при все том же ровном шаге ножки Пострела стали заплетаться, и она запросилась на руки.

- Не ври, - ответил Маколи. - Ты можешь еще идти.

- Не могу, не могу, - жалобно хныкала девочка.

- Идем.

Маколи взял ее за руку. Вскоре он начал чувствовать ее вес. Девочка становилась тяжелее и тяжелее. С его стороны это было не проявлением жестокости, а рассчитанной тактикой. Он ждал, когда наступит полное изнеможение. И только когда ноги ее подкосились, она повисла на его руке, а слезы градом покатились по ее осунувшемуся личику, только тогда Маколи взял ее на руки.

Через минуту она уже спала, положив голову ему на плечо.

Жалость язычком пламени прокралась в тлеющую золу его негодования, но негодование было слишком сильным, чтобы позволить жалости разгореться, и язычок угас. Маколи велел себе приглушить его. Он был человеком железной воли.

Тем не менее, когда он увидел страусов, ему захотелось, чтобы и она посмотрела на них; когда увидел, как роют землю дикие свиньи, подумал было разбудить ее; а когда натолкнулся на ящерицу, изрыгнувшую под ноги ему проглоченного крольчонка, чуть было не разбудил ее, чтобы показать столь редкостное зрелище.

Но ничего подобного он не сделал, только остановился посмотреть, как пытается выбраться из блевотины завязший в ней по брюхо крольчонок. Почувствовав присутствие неведомого защитника, крольчонок сделал очередную попытку выкарабкаться, но ноги его скользили. Ящерица со страхом метнулась в сторону, а крольчонок, испуганный, ослабевший и мокрый с головы до ног, старался убежать, но ему это не удавалось. Маколи подошел и легким пинком высвободил его.

В тиши заката вошел он в Милли. Было так тихо, что казалось, будто это не явь, а полотно картины. Милли представлял собой своего рода уголок цивилизации; несколько домов, две-три лавки, нечто вроде почтовой конторы - почти город, только трудно было понять, то ли он лишь начинает строиться, то ли доживает свой век. К ночи затихший поселок - беспорядочная куча домов - погружался во тьму. С появлением луны крыши его сверкали, как лезвие ножа. А днем эта ячейка жизни растворяла свои ставни навстречу огненному солнцу и жарким ветрам.