Ширали - [10]

- Гусеница… - наконец разобрал он.

- Что с твоей гусеницей?

- Ее нет, - выкрикнула она и снова зарыдала. Плечи Маколи опустились, он с облегчением

вздохнул.

- И из-за этого ты орешь на всю округу? - спросил он. - Можно подумать, что тебя режут. Заткнись!

Испугавшись, она чуть притихла, будто радио прикрутили, но плакать не перестала. Она опустилась на четвереньки и принялась ползать по одеялу и вокруг костра, вглядываясь в землю и все время всхлипывая. По ее лицу струились слезы.

- Куда делась моя гусеница?

Ее горе достигло апогея, а так как поиски не увенчались успехом, в голосе стало звучать отчаяние.

- Прекрати! - крикнул Маколи. - Воешь, как пожарная машина.

Он тоже встал на четвереньки, и они вместе ползали, словно две собаки - большая и маленькая. Наконец Маколи сдался. Горькие рыдания ребенка измотали его.

- Послушай, - попросил он, - я найду тебе другую гусеницу.

- Хочу эту.

- Ну-ка прекрати, - рассердился он. Сейчас же. - Его слова не возымели никакого действия. Тогда он со всего размаха шлепнул ее. Звук был отвратительный: так газ вырывается из баллона, когда опустишь монету в щель автомата. Он вспомнил про леденцы и вытащил их из кармана. - Посмотри, что у меня есть.

Пострел, сморщив личико и притихнув, уставилась на него, обдумывая, стоит ли внимания то, что он ей предлагает. И решив, что его предложение не представляет интереса, фыркнула: «Не хочу»- и залилась еще более безутешными слезами…

- Ну и черт с тобой, паршивка этакая, - выругался Маколи.

Он нахлобучил на лоб шляпу, улегся поудобнее и натянул одеяло до подбородка. Если ничто другое не помогает, значит, надо притвориться, будто спишь, будто ты утратил всякий интерес и к девочке и к ее горю. Обреченная теперь продолжать поиски одна, среди тьмы и ветра, и ощущая, как неприятно быть лишенной общества, она вскоре смирилась. Маколи слышал, как она залезла под одеяло и сидела, прислонившись к нему и бурча что-то себе под нос. Но, смирившись, она не сдалась окончательно.

Он услышал, что она встала, поднял голову и увидел, как она медленно, робко крадется во тьму. Словно слепая, пробирается, подумалось ему. Как, должно быть, страшен неведомый и подстерегающий ее мир темноты и колючих звезд. Она остановилась: страх одержал верх над храбростью.

- Эй, ты куда? - позвал он.

При звуке его голоса девочка бросилась обратно, под его защиту. Дрожа от страха, с вытаращенными от испуга глазами, задыхаясь, она упала на колени возле него.

- Пойдешь со мной?

- Куда?

- К тому человеку.

- К какому человеку? - Маколи приподнялся на локте.

- К тому, из лавки. За гусеницей. Она у него.

Ее голос и лицо выражали нетерпение и решимость. Впервые Маколи почувствовал, что у девочки есть характер.

- Сейчас идти туда нельзя. Этот человек спит.

- Постучи в ворота, и он проснется.

- Если я так сделаю, - принялся объяснять Маколи, - он выйдет и съест тебя вместе с твоей шляпой, такой он будет злой. Утром, ладно? Мы сразу же пойдем туда утром. - Он надеялся этим обещанием утихомирить ее. Это была его единственная цель. - Если твоя гусеница в лавке, она будет там и утром. Куда ей деться? Ты ведь хорошая девочка, правда?

- Где мои конфеты? - спросила она.

Он решил сделать ей поблажку. Дал пакетик с конфетами, велел залезть под одеяло, только не есть все конфеты сразу. Он слышал, как она легла рядом, и заснул под чмоканье и хруст.

Но если Маколи надеялся, что время, пусть непродолжительное, исцелит боль утраты, он ошибся. Едва он проснулся, как Пострел опять завела свою песню. Он пытался объяснить, что надо подождать, когда лавка откроется, но не сумел даже уговорить ее, пока он приготовит завтрак, поискать другую гусеницу. Она крутилась возле него, путалась под ногами, нервничала и ничего не ела.

- Да подзаправься ты, - уговаривал ее Маколи, - а то быстро проголодаешься. Нам предстоит долгий путь. И я вовсе не хочу, чтобы ты всю дорогу ныла и просила есть. Съешь кусочек.

- Не буду.

- Как угодно. Но помни, до обеда ничего не получишь.

Непонятно, почему она не хочет есть: то ли от волнения, то ли от того, что налопалась леденцов.

Было лишь семь утра, когда он уложил свой свэг. Но он не собирался тотчас же отправиться в путь. Ему предстояло выполнить еще одно дело. Мысль о нем не давала Маколи покоя: как живой, перед глазами стоял крупный человек с мясистым лицом и смехом, от которого сотрясался пол.

- Сначала мы должны еще кое-куда зайти, - сказал он Пострелу. - А к нашему возвращению и лавка откроется. Пойдем.

Маколи разыскал кладбище и свежий холмик земли. С минуту он стоял и смотрел на могилу. Ему слышался громкий, гудящий голос, он видел похожие на частокол зубы и как они вытаскивают пробку из бутылки. Огромный человек, одетый как Санта-Кла-ус, ехал в телеге, обвешанный игрушками для детей поселка и подарками для своих приятелей, и никто не оставался забытым. Многое вспоминал Маколи.

Он опустился на колени и прополол на могиле траву. Единственное, что я могу для тебя сделать, приятель, подумал он. Ты лежишь здесь мертвый, и над тобой шесть футов земли, и все-таки ты лучше, чем большинство живых. Он не спешил уйти от Каллагэна.