Шицзин - [44]

Если ведет, разве спросишь прибавки? И вот,

Так же легко небеса просветляют народ!

Много грехов у народа, и ныне при всех

Не выставляй напоказ ты и собственный грех!

VII

Доблести муж величавый — то царства оплот,

Царства ограду собою являет народ,

Сильных удел — перед входом поставленный щит[419]

Род знаменитый — столпом и опорой стоит,

В мире любовью к добру утвердится страна,

Родичи наши — тебе крепостная стена;

Не допускай же, чтоб стены разрушились в прах,

Чтоб не осилил тебя, одинокого, страх!

VIII

Страх перед гневом небес постоянно имей

И предаваться веселью и играм не смей;

Бойся, что небо изменит все судьбы людей,

И на погибель страшись погонять лошадей!

Небо державное — это сияющий свет,

Где б ты ни шел, от него не укроешься, нет[420]!

Небо державное — это как солнца восход —

Всюду беспутство твое озарит и найдет!

III

СЛОВО ВЭНЬ-ВАНА ПОСЛЕДНЕМУ ГОСУДАРЮ ШАН (III. III. 1) [421]

I

Великий, великий верховный владыка —

Владыка народов, живущих внизу.

Жестокий и грозный верховный владыка —

Дары его злом осквернились внизу[422]!

Хоть небо рождает все толпы народа,

Нельзя уповать лишь на волю творца:

Недобрых совсем не бывает вначале[423],

Но мало, кто добрым дожил до конца.

II

И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!

О, горе великое царству Инь-Шан!

Насилие и угнетение вижу,

Одна лишь корысть и стяжанье вокруг!

Насильники эти на месте высоком,

А ты из стяжателей выбрало слуг —

Нам небо их, наглых, на муку послало,

А ты подняло их, ты силу им дало».

III

И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!

О, горе великое царству Инь-Шан!

Имеешь ты к долгу ревнивых людей,

Насильники ж злобу плодят между нами,

Тебе отвечают пустыми словами[424],

А здесь при дворе только вор и злодей:

С проклятьями злоба кругом зашумела,

И нет им границы, и нет им предела!»

IV

И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!

О, горе великое царству Инь-Шан!

В стране лишь твоя злая воля была,

И доблесть твоя — лишь стяжание зла,

И доблесть царя твоего не светла!

Нет помощи трону кругом, но хула

Идет, что померк твоей доблести свет,

И в царстве достойных советников нет».

V

И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!

О, горе великое царству Инь-Шан!

Вином разве небо поит тебя?—Нет!

Ты следуешь тем, что от долга далеки,

Ты облик достойный теряешь в пороке,

И света от полного мрака не в мочь

Тебе различить, только крики и вопли

Я слышу, и день обратило ты в ночь!»

VI

И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!

О, горе великое царству Инь-Шан!

Гудит, как цикады, и ропщет народ,

Бурлит, как в разливе вскипающих вод:

Великий и малый здесь гибель найдет,

Но ты продолжаешь губительный ход,

И гнев поднимается в царстве Срединном[425],

До демонских стран[426], разливаясь, идет».

VII

И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!

О, горе великое царству Инь-Шан!

Безвременье шлет не верховный владыка —

Ты, Инь, небрежешь стариною великой:

Хоть нет совершенных и старых людей-,

Законов живет еще древнее слово,

Но ты не вникаешь в законы, и снова

Великие судьбы распасться готовы[427]».

VIII

И царь Просвещенный воскликнул: «О, горе!

О, горе великое царству Инь-Шан!

Народ поговорку имеет такую:

Коль валятся, корни подняв, дерева,

А ветви их целы, и цела листва,

То были подрезаны корни сперва[428]!

Для Инь недалеко и зеркало есть,

И память о Ся-государе жива[429]!»

ПОРУЧЕНИЕ ПРАВИТЕЛЮ (III, III. 2)

I

Прежде всего за достойной осанкой следи:

Признак она, что достоинство скрыто в груди.

Люди теперь поговорку сложили вот так:

Всякий мудрец, говорят, непременно дурак!

В глупости черни, пожалуй, сказать бы я мог,

Главное то, что она прирожденный порок;

Из мудрецов же бывают лишь те дураки,

Кто поступает природе своей вопреки.

II

Силы, мудрей человека, воистину, нет:

Вся Поднебесная слушает мудрый совет.

Если б явил он и доблести светлой дела —

Вся бы страна за таким государем пошла.

Тверды указы, и планы его широки,

К времени слово, и думы его далеки,

Если блюдет и осанку достойную он,

То для народа правитель — пример и закон.

III

Если же ныне блуждает правитель иной,

Сам поднимает он смуту в правленьи страной,

.Доблести духа в себе ниспровергнул давно

И погрузился бездумно в одно лишь вино.

Ты хоть утехам безмерно предаться готов,

Разве не вспомнишь и ты о наследье отцов?

Не устремишься ль душою ты к древним царям,

Правилам светлым ужель не последуешь сам?

IV

Небо державное нас отвергает, и вот,

Не уподобимся ль ныне источнику вод:

В бездне исчезнуть и мы не стремимся ужель?

Раньше вставай и лишь ночью ложися в постель,

Двор свой опрыскай и вымети сор со двора:

Будешь народу примером труда и добра.

Сам же готовь и коней с колесницами ты,

Стрелы и копья готовь, и мечи, и щиты:

Будешь на страже ты против внезапной войны:

Прочь да изгонишь и варваров южной страны.

V

Да укрепишь ты народ свой на добром пути,

Княжеский долг и закон исполняй ты и чти.

Будь наготове, чтоб недруг врасплох не застиг,

Будь осторожен в словах, что пришли на язык.

Вид величавый и вместе достойный блюди:

Будет во всем и добро и покой впереди.

Если с пороком белейшая яшма жезла,

Тут бы шлифовка исправить порок помогла;

Если же в слове твоем оказался порок,

Чтоб ты ни делал, но слова б исправить не мог.

VI

Пусть легковесного слова не скажут уста,

Речь у тебя да не будет небрежно пуста: