Шицзин - [42]

I

Утка и чайка на Цзине-реке[396] — над водой.

Мертвых наместник пришел насладиться едой

С чистым вином твоим, вижу, сосуды стоят,

Яства твои издалека струят аромат.

Мертвых наместник пирует и пьет у тебя,

Счастье его совершенно, он весел и рад.

II

Утка и чайка сидят на песке у воды.

Мертвых наместник явился отведать еды.

Ты угощаешь его в изобильи вином,

Яства прекрасны на вкус на обеде твоем.

Мертвых наместник пирует и пьет у тебя,

Счастье и радость для гостя наполнили дом.

III

Утка и чайка на остров садятся средь вод.

Мертвых наместник теперь на пиру отдохнет.

Чисто отцежено, вижу, для гостя вино,

Яства твои — то крошеное мясо одно.

Мертвых наместник пирует и пьет у тебя,

Радость нисходит на гостя, и счастье полно!

IV

Утка и чайка на устье притока средь вод.

Мертвых наместнику ныне и пир и почет!

Ныне едой насладиться явился он в храм[397],

Счастье и радость нисходят с наместником к нам.

Мертвых наместник пирует и пьет у тебя,

Высшим блаженством и счастьем исполнен он сам!

V

Утка и чайка в стремнине потока меж скал.

Мертвых наместник, он радостным, радостным стал!

Вкусно вино твое и весел ым-веселб,

И ароматами мясо давно изошло!

Мертвых наместник пирует и пьет у тебя,

В будущем минут тебя и несчастье и зло.

ОДА ЦАРЮ (III. II. 5)

I

Счастлив наш государь, прекрасен он,

Достоинством высоким одарен.

Ведя, как подобает, свой народ,

От неба принял множество щедрот,

И волей неба верно он храним,

И милость неба непрерывно с ним.

II

Несчетно и счастлив он, и богат.

Его потомство— сотни мириад:

Почтительны державные сыны —

Князья, цари, достойные страны,—

Не умалят того, что сделал он,

Блюдя и помня древний наш закон!

III

У них величья полон строгий вид,

Их слава без ущерба прозвучит,

Чужды им будут ненависть и гнев.

Друзей своих советы рассмотрев,

Они стяжают счастье свыше мер,

Для всей страны кормило и пример!

IV

Примером кто, законом будет сам,

Тот мир дарует всем своим друзьям.

Владыка, и вельможа, и солдат

К царю с любовью взоры обратят.

Кто не ленив на троне будет, тот

В довольстве успокоит свой народ.

ОДА КНЯЗЮ ЛЮ (III, II, 6)

I

Великодушен князь — преславный Лю[398]!

Он отдыха не знает от работ:

Межи в полях, черты границ ведет,

С полей в амбары жатву соберет.

Зерно сложил в мешки на этот год,

В тюки припасы: думал он свой род

Во славе успокоить[399]. «Пусть народ

Натянет луки, стрелы припасет,

Секиры, копья и щиты возьмет!»

Князь Лю тогда отправился в поход.

II

Великодушен князь — преславный Лю!

К долине этой обращает лик:

На ней народ числом уже велик.

Народ спокоен: всюду он проник —

Народ вздыхать подолгу не привык!

И вот поднялся князь на горный пик,

Спустился вновь в долину, где родник.

На поясе что было у него?

Редчайшие каменья и нефрит,

И в самоцветных ножнах меч висит.

III

Великодушен князь — преславный Лю!

Идет туда, где сто истоков вод,

Широкою долиною идет;

Поднялся он на южные хребты,

Высокий холм увидел с высоты:

Там место есть для множества жилищ,

Он жителей велел селить на нем.

Для чужеземцев он построил дом,

И здесь за словом слово будет течь,

А там пойдет за мудрой речью речь.

IV

Великодушен князь — преславный Лю!

Себе на горке прочно ставит дом.

Величья полные мужи кругом...

Велит постлать циновки[400] в доме том,

Зовет на пир, и гости входят в дом,

Расселись — приказал он пастухам:

Свинью из хлева выбрали б,— а сам

В простые тыквы льет вино гостям[401].

И те едят и пьют вино его,

И как царя, как предка чтут его[402].

V

Великодушен князь — преславный Лю!

Его земля обширна — всех сторон

Границы очертил по тени он[403];

Где солнечный и где тенистый склон,

Где токи рек стремится он узнать.

Три легиона — княжеская рать...

Он знает, где возвышенность, где падь.

Межи и подати ввел с этих пор[404].

Узнал страну он к западу от гор.

Владений Бинь просторным стал простор!

VI

Великодушен князь — преславный Лю!

Лишь временный себе поставил дом.

Как через Вэй[405] устроил он паром,

К себе железо стал возить на нем.

Устроив всех, межи везде ведет —

В довольстве множится его народ.

Строенья сжали весь Хуан-поток,

Достигли мест, где мчится Го-поток[406],—

Идут они, густы и широки,

До самых до излучин Жуй-реки[407]!

ОДА БЛАГОСКЛОННОМУ ГОСУДАРЮ (III. II. 7)

Там далёко вода дождевая бежит по дороге —

Почерпните ее, принесите сюда эту воду:

Можно рис отварить и, обед приготовив, подать.

Государь, и счастливый, и вместе любезный народу,—

Для народа он словно отец и родимая мать!

Там далёко вода дождевая бежит по дороге —

Почерпните ее, принесите сюда эту воду:

Пригодится она, чтобы вымыть в ней винный сосуд.

Государь, и счастливый, и вместе любезный народу,—

И народ, прибегая к нему, обретает приют!

Там далёко вода дождевая бежит по дороге —

Соберите скорей, принесите сюда эту воду:

Пригодится, чтоб вымыть сосуды водою такой!

Государь, и счастливый, и вместе любезный народу,—

И народ, прибегая к нему, обретает покой!

ОДА ЦАРЮ (III. II. 8)

I

Где холм стоит, в излучину на нем

Донесся с юга теплый ветер вдруг.

Ты, наш счастливый, добрый государь,

Пришел гулять и песни петь вдвоем;

Услышь же песни этой стройный звук.

II

Прогулки — красят твой досуг они;

С приятностью гуляя, отдохни.

Ты, наш счастливый, добрый государь,

Да будет жизнь твоя полна[408], и ты,

Как прежние цари, окончишь дни!