Шицзин - [37]

ПЕСНЯ О ВОИНЕ, ИЗНЕМОГШЕМ В ПОХОДЕ (II, VIII. 6)

Желтая иволга песню поет,

Села она у излучины скал:

«Путь нам далекий, далекий лежит,—

Как поступить мне — я слаб и устал?»

Дайте воды, накормите его,

Дайте совет, научите его!

Кто же обозным приказ передаст,

Скажет: «В повозку возьмите его»?

Желтая иволга песню поет,

Села у края холма на логу:

«Смею ль бояться походных трудов?

Страшно, что быстро идти не смогу».

Дайте воды, накормите его,

Дайте совет, научите его!

Кто же обозным приказ передаст,

Скажет: «В повозку возьмите его»?

Желтая иволга песню поет,

Села внизу у холма на пути:

«Смею ль бояться походных трудов?

Страшно, что мне до конца не дойти».

Дайте воды, накормите его,

Дайте совет, научите его.

Кто же обозным приказ передаст,

Скажет: «В повозку возьмите его»?

СКРОМНЫЙ ПИР (II. VIII. 7)

Вижу, трепещут, трепещут на тыкве листы,

Ты соберешь их и сваришь, подашь их гостям.

Друг благородный, есть и вино у тебя —

В чарку его наливаешь и пробуешь сам.

Есть у хозяина заяц, да только один —

Зайца поджаришь на угольях прямо в шерсти.

Друг благородный, есть и вино у тебя,

Ты разольешь его в чарки, гостям поднести.

Есть у хозяина заяц, да только один —

Зайца изжаришь, как надо, гостям на обед.

Друг благородный, есть и вино у тебя —

Гости хозяину налили чару в ответ.

Есть у хозяина заяц, да только один —

Зайца изжаришь, как следует быть, над огнем.

Друг благородный, есть и вино у тебя —

Снова гостям наливаешь, и снова мы пьем!

ВОИН В ПОХОДЕ ВОСТОЧНОМ (II. VIII, 8)

Камни и скалы нависли —

Кручи отвесных высот,

Дальние горы и реки —

Трудный, опасный поход!

Воин в походе восточном

Поутру не отдохнет.

Камни и скалы нависли,

Острые пики, гляди...

Дальние горы и реки

Кончатся ль там, впереди?

Воин в походе восточном,

Выбраться скоро не жди!

Белы у вепрей копытца —

Бродят в воде — и как в дом,

Месяц в созвездье стремится

Би[336] перед буйным дождем!

Воин в походе восточном,

Думать не смей о другом!

ЦВЕТЫ НА ВЬЮНКЕ (II. VIII, 9)

Распустились цветы на вьюнке[337],

И теперь темно-желтыми стали...

О, сколь сердце жестоко скорбит,

Сердце ранили больно печали.

Распустились цветы на вьюнке,

Посмотри на листву голубую...

Не родиться б мне лучше на свет,

Если б ведал судьбу я такую.

У овцы голова велика[338],

А мережа лишь звезды поймала[339];

Знаю: люди хотя и едят,

Сытых вижу так редко и мало!

В ПОХОДЕ (II, VIII, 10)

Какая трава, не желтея, растет?

Есть день ли такой, чтоб не шли мы в поход,

И есть ли в пределах страны человек,

Свободный от бремени ратных тягот?

Какая трава не буреет в лугах?

Кто вместе с женой, что ему дорога?

О, горе нам, воинам, взятым в поход!

Не люди лишь мы, что идем на врага.

И разве я тигр или ты носорог —

По дикой пустыне шагаешь, дружок?

О, горе нам, воинам, взятым в поход!

До ночи с утра отдохнуть я не мог.

И только пушистым хвостом промелькнет

Лисица — в траве одичалой пройдет;

Да наши телеги, что грузы везут,

Идут по великой дороге вперед.

III. ВЕЛИКИЕ ОДЫ

I

ОДА ВЭНЬ-ВАНУ (III, I. 1)

I

Царь Просвещенный — Вэнь-ван[340] — пребывает теперь

в вышине,

О, как на небе пресветлый сияет Вэнь-ван!

Чжоу издревле в своей управляли стране,

Новый престол им небесною волею дан.

Или во славе своей не сияют они?

Воля небес неужели не знает времен[341]?

Ввысь устремится Вэнь-ван или вниз низойдет[342],

Справа иль слева владыки небесного он!

II

Царь Просвещенный был полон усердья и сил,

Слава его бесконечной является нам.

Небо свои ниспослало на Чжоу дары —

Внукам Вэнь-вана, потомкам его и сынам,

Внукам Вэнь-вана, потомкам его и сынам —

Корню с ветвями[343], да жить им в веках и веках!

Людям служилым, что были у Чжоу в войсках,

Разве им также не славиться ныне в веках?

III

Разве они не преславны пребудут в веках

Тем, что с усердьем исполнили царский завет?

Полных величия, много служилых людей

Царство Вэнь-вана тогда породило на свет,

Царство Вэнь-вана их всех породило, и вот,

Чжоуский дом в них опору нашел и оплот.

Много достойнейших стало служилых людей —

Царь Просвещенный в спокойствии полном живет.

IV

Был величаво-прекрасен властитель Вэнь-ван,

Ревностным был он надолго прославлен трудом.

Воля небес[344], о, насколько она велика!

Шанского дома потомки порукою в том.

Шанского дома потомки порукою в том:

Многое-множество их пребывало в те дни,

Волю верховный владыка свою проявил —

Чжоу покорность свою изъявили они.

V

Чжоу они изъявили покорность свою.

Воля небес не навечно почиет на вас!

Лучшие лучших из иньских служилых людей

Предкам творят возлиянья в столице у нас.

Нашему предку ворят возлиянья, одев

Платье с секирами, в прежнем убранстве главы[345].

Вы, из достойных достойные слуги царя,

Вашего предка ужели не помните вы?

VI

Вашего предка ужели не помните вы?

Кто совершенствует доблесть духовную, тот

Вечно достоин пребудет и воли небес,

Много от неба и сам он получит щедрот.

Инь, до того как народ и престол потерять,

Вышнего неба владыке угодна была.

Инь пред очами да будет! Хранить нелегко

Судьбы великие. И сохранившим — хвала!

VII

Судьбы и волю небес сохранить нелегко!

Трон сохраняя, от неба себя не отринь!

Славы сиянье о долге свершенном простри,

Мудро размысли, как небо отринуло Инь!

Вышнего неба деянья неведомы нам,

Воле небес не присущи ни запах, ни звук!