Шейх и звездочет - [2]
Что правда, то правда, случай был из ряда вон выходящий. Очередник на квартиру, боец пожарной охраны Исмагил Шакиров получил заветный ордер в уже остывшие руки. Несколько лет он с женой и сыном «временно» ютился не то в полусарае, не то в полуголубятне — иначе и не назвать это пристанище, надстроенное над древними продувными складами. Протопить его было невозможно. От пола в любую летнюю жару веяло холодом, а зимою тот пол покрывался льдом. Как ни странно, ребенок в том морозильнике уцелел. Заболел Шакиров-старший. Воспалением легких. Кряхтел по ночам, кашлял, а жена вместо того, чтобы послать его с утра к докторам, гнала к рай (гор) начальству. Впрочем, трудно корить бедную женщину — ключи от квартиры никогда на блюдечке не подносили, а в то время, спустя всего каких-то пять-шесть лет после войны, и говорить нечего. И Шакиров, перемогаясь, обивал пороги исполкомов, пока однажды ему не стало совсем худо. Вызвали «скорую», но довезти до больницы не успели. В тот же день обезумевшая вдова двинулась прямо в горисполком, прорвалась сквозь живую очередь и каменных секретарш к высокому начальнику, взяла его за лацканы пиджака и выпалила в лицо: «Убийца! Это ты убил моего мужа!» Ордер ей выписали тотчас. Она вложила долгожданный листочек со всеми печатями и росписями в сомкнутые на груди руки супруга: «Вот и дождались мы своего. Завтра на новую квартиру поедем…»
Было хорошо слышно, как за дощатой, аккуратно оклеенной обоями стеной причитает соседка.
А моя мама всячески старалась отвлечь осиротевшего мальчика. Посадила его за мой столик, достала мои игрушки.
— Как тебя зовут, малыш?
— Шаих, — всхлипывал он и прислушивался к тому, что творилось за стеной, которая была преградой лишь для взора, но не для слуха.
— А маму?
— Ани…[1]
— А по имени?
— Рашида.
— Мы теперь соседи ваши. — Мама трепала его по упрямой челке и кивала на меня: — Будешь вот дружить с Ринатом. Тебе сколько лет?
— Шесть.
— Выходит, одногодки, послевоенные. Вместе и в школу отправитесь на будущий год. А ты чего забился в угол? — это она уже мне. — Покажи гостю свои игрушки Ну же…
С того дня и завязалась наша дружба с Шаихом — Шейхом, как его потом в школе окрестили. Но я его так никогда не называл.
В то далекое майское утро тысяча девятьсот шестьдесят первого года, которое я помню лучше вчерашнего, Шаих разбудил меня затемно.
На просторном, им самим сколоченном топчане он затихал с вечера мгновенно. Натянет одеяло на голову — и все. А я возился чуть ли не до самого подъема — так сильно будоражила предстоящая рыбалка, на которую родители отпускали меня нечасто. Под утро все-таки проваливался в сон, и тут же Шаих встряхивал меня, одетый, деловитый. Пока я собирался, он поправлял рыболовные снасти, осматривал велосипеды…
Едва ночь расшторивалась, а мы уже вылетали из города на своих драндулетах и гнали к реке. Каждый раз казалось, что вот именно на этот раз нам неслыханно повезет.
Была середина роскошного мая. Невидимые дали дышали приветливым теплом. И если предрассветная свежесть все же пробирала нас, несущихся на всех парах, то это не остужало пыл, впереди были Волга, солнце, воля, вся жизнь! А как же иначе в пятнадцать лет! (Он родился на полгода раньше меня, и я все время догонял: по полгода в году мы были ровесниками, а по полгода он был старше меня на год.)
В тот раз мы рыбачили у лесоперевалочной базы. Излюбленное место Ханифа, нашего соседа (его единственная на улице мазанка белела напротив дома через дорогу). Бывший моряк-балтиец, на гражданке он опять служил. Участковым милиционером. Ханифа уважала вся округа, пред ним трепетала местная шпана. О нем и в газетах писали — он один схватился с шестью бандитами, двоих с ходу скрутил, остальных поймали позже. А всего лишь через год после того случая бросился ранней весной в полынью и вытащил провалившуюся старуху и ее овчарку. Такой мужик. Точнее, парень, ему тогда всего двадцать четыре минуло. У него был личный мотоцикл, трофейный двухцилиндровый «BMW» с коляской, который он, ясно, не на войне у фрицев отбил. На нем он и на службу тарахтел, и на рыбалку, и жену с детьми катал. Стук цилиндров его машины мы с закрытыми глазами за десять заборов узнавали.
Мотоцикл, как запаренный жеребчик, стоял на берегу, склонив переднее колесо набок. Хозяина не видать. Мы прислонили велосипеды к коляске и запрыгали по плотам, которым в том месте ни конца, ни края, словно кто-то надумал вымостить бревнами всю Волгу. Покуда отыскали окно вольной воды, упарились.
…Сидели рядышком. Шаиху на рыбалке везло, и я обычно пристраивался к нему поближе. Порой так закидывал удочки, что лески наши спутывались. Шаих терпел, а я за компанию тоже не без улова оставался.
Не клевало. Из-за горы бревен на берегу выглянуло огромное красное солнце и поплыло по чистому небу, быстро уменьшаясь и бледнея. Вода заблестела, все ожило вокруг, замелькали короткохвостые береговые ласточки, на мой поплавок села стрекоза. Прогнать ее сквозь навалившуюся неотвязную дрему сил у меня не хватило.
Проснулся, когда солнце уже вовсю слепило из зеркала воды, и по ее зеленовато-голубой глади, будто по опрокинутому небу, потянулись редкие дневные облака. А Шаих все сидел на прежнем месте, слегка покачиваясь и не сводя глаз с удочек, — вот-вот белугу вытащит.
Как найти свою Шамбалу?.. Эта книга – роман-размышление о смысле жизни и пособие для тех, кто хочет обрести внутри себя мир добра и любви. В историю швейцарского бизнесмена Штефана, приехавшего в Россию, гармонично вплетается повествование о деде Штефана, Георге, который в свое время покинул Германию и нашел новую родину на Алтае. В жизни героев романа происходят пугающие события, которые в то же время вынуждают их посмотреть на окружающий мир по-новому и переосмыслить библейскую мудрость-притчу о «тесных и широких вратах».
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.