Шестиклассники - [29]

А Федя, понаблюдав, как приятель набирает в ведро уголь, полез в карман.

— У меня ещё складник есть. Дядя Саша подарил.

Лёня бросил лопату, стал рассматривать новый перочинный ножик.

— Давай меняться.

— На что?

Лёня задумался: вроде не на что.

— И сапоги тебе дядя Саша подарил? — спросил он, чтобы хоть что-нибудь сказать. Сапоги у Феди были хорошие — тоже новые.

— Ну да.

Лёня вздохнул: вот жизнь у Федьки! Не родной дядя Саша, а так заботится о нем — и рыбалка, и сапоги, и ножик. А тут в кои-то веки уроками решил заняться, и то за углём послали!

Лёня с яростью всадил лопату в кучу угля, но раздумал сыпать в ведро и потянулся за Фединой верёвкой.

— Длинная?

— Пятнадцать метров.

— Давай проверим.

Они принялись разматывать верёвку.

Через весь двор донесся сердитый возглас — должно быть, выглянувшей из подъезда Лидии Тарасовны:

— Леони-и-ид! Куда запропал?

— Ух! — спохватился Лёня.

Он торопливо заполнил ведро и бегом, припадая от тяжести на одну ногу, бросился к дому.

А в кухне, желая поскорее отделаться от ноши, заспешил и так двинул ведром о ножку стола, что уголь рассыпался по полу чёрной лентой. Соседка, стоящая у плиты, покачала головой:

— Что же ты опять наделал, ай-ай!

Как будто Лёня всегда рассыпает уголь!

Эта худущая старуха с проволочными очками на носу и с неизменной папироской во рту с давних пор числится у Лёни в самых непримиримых врагах. Когда-то она угощала Лёню конфетами и пряниками. Встретит, спросит: «Как жизнь, товарищ Галкин?» — и сунет конфету.

Почему она его так называла, десятилетний товарищ Галкин не задумывался, а сладости поедал с удовольствием, и отношения с соседкой в ту пору у него были прекрасные. Но постепенно они испортились. Однажды его за что-то сильно поругала мать. Он вышел на кухню, а там оказалась соседка. Должно быть, она слышала разговор Лёни с матерью и пристыдила его. А он заявил, чтобы она не лезла не в свое дело, и ушёл, хлопнув дверью. Мать потом дополнительно поругала его за грубость. Тогда он почувствовал к соседке неприязнь и не стал заходить в её комнату за сладостями: маленький, что ли, сосать конфетки? Он вообще старался поменьше с ней встречаться. Это было нетрудно, потому что из своей комнаты Елена Максимовна выходила редко. Обеды она почти не готовила, а всё больше пила чай, разогревая его прямо в комнате на плитке, не отрываясь от чтения. Иногда Лёня всё-таки сталкивался с нею случайно, и тогда она, словно не замечая его неприязни, по-прежнему интересовалась, что у него нового, как идёт жизнь, и лезла с разными советами, даже с выговорами.

Вот и сейчас она потребовала, чтобы Лёня взял веник и убрал с пола просыпавшийся уголь. Лёня ухмыльнулся, думая, что Елена Максимовна шутит, но она настойчиво повторила:

— Бери, бери! Сумел свалить, сумей убрать!

— Да ладно вам, — отмахнулся Лёня.

— То есть как ладно? — рассердилась она и, подбежав к тазу, сама схватила веник и стала совать Лёне в руки.

Матери в кухне не было. Лёня, конечно, не думал подметать. Он небрежно ударил по венику, и тот вывалился из рук Елены Максимовны. У старухи даже очки на лбу подпрыгнули.

— Стыдно, товарищ Галкин! Лентяем растёшь! Бездельником! Подумай!

Этого Лёня уже совсем не мог стерпеть.

— Нечего мне думать! — крикнул он. — И не вам учить — бездельник! Сами нигде не работаете, только книжки читаете!

— Я? — От волнения Елена Максимовна сняла и протёрла очки.

Лёне стало смешно, что он так напугал старуху, и он захохотал.

— Вы! Вы!

— Что здесь происходит? — раздался сзади голос.

На пороге стояла мать.

Лёня, не ответив, прошмыгнул в комнату.

А в кухне обиженно, взволнованно заговорила Елена Максимовна.

Лёня раскрыл учебник по истории, но заниматься не мог: глядя на страницу, он ждал мать. Она не замедлила явиться. Остановилась посередине комнаты, посмотрела на Лёню с грустью, потом тихо произнесла с такой горечью, будто обижена была не соседка, а она сама:

— Что же ты людей оскорбляешь? Елена Максимовна сорок лет проработала! Пенсию от государства получает персональную, заслуженный она человек, а ты… непутёвый ты у меня, несуразный… Эх, Леонид!

Она опять ушла в кухню и долго не приходила, а Лёня сидел перед раскрытым учебником и припоминал события последних дней — в школе, со Стасом и дома. Ну, почему действительно всё складывается у него так плохо? Разве хочется ему, чтоб его вечно ругали? И разве хотел он обидеть соседку? Почему же всегда не везет именно ему, а у всех остальных, на кого ни посмотришь, жизнь вполне нормальная: и у Стаса, и у Шереметьева, и у этого Федьки.

Или и вправду он непутёвый и несуразный, как говорит мать?

Но что же сделать ему, чтоб стать другим, что?

Глава 15. Ничего себе друзья!

Весь следующий день Лёня сидел на последней парте один.

Таисия Николаевна обратила на это внимание:

— Галкин, ты почему оказался там?

— Да он теперь не у меня в звене! — откликнулся Дима Шереметьев. — Он у Гусевой.

— Я знаю, — сказала Таисия Николаевна. — Но это не значит, что можно самовольно перескакивать с парты на парту. Сядь сейчас же на место.

Лёня нехотя пересел к Гроховскому.

Стас встретил Лёню без особой радости — пододвинулся, но даже не взглянул. И сидели они рядом словно чужие. Должно быть, Таисия Николаевна заметила и это — несколько раз на уроке косо поглядывала на ребят, а отпуская всех домой, попросила: