Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков - [70]
Например, Линн Маргулис заметила, что бактерии продуцируют газы, и предположила, что это оказало влияние на атмосферу. Поскольку она была замужем за астрофизиком Карлом Саганом, исследовательница знала, что микроскопическая и астрономическая перспективы могут совпадать. И знала, что ее идеи разделял работавший в НАСА биохимик Джеймс Лавлок.
Лавлок сравнил атмосферу Земли с атмосферой Марса и Венеры и на основе различий сделал важный вывод: земная атмосфера имеет биологическое происхождение. Вероятно, земную атмосферу создали живые земные организмы, которые словно бы регулируют ее и по сей день. Как и почва, атмосфера – та, что именуется небом, – есть творение всего, что жило на Земле, а потому уникальна.
В некотором смысле легче рассматривать Землю из космоса, чем с ограниченного почвенного ракурса. Первые астронавты были поражены видом нашей маленькой планеты, переливающейся голубовато-зеленым, словно драгоценная жемчужина. Они увидели, как вокруг нее беспрепятственно кружат дожди и ветры, ведь в воздушной оболочке нет границ, лишь переходы, как меж горами и долинами.
Когда Маргулис и Лавлок объединили свои знания, мельчайший и величайший масштабы слились, и это убедительно говорило о многом. Они открыли взаимодействие и постоянные обратные связи, пронизывающие всё – от клеток до атмосферы. Это напоминало ткань, где растения, животные, грибы и микроорганизмы зависят друг от друга. Развитие не лестница, но нечто более высокого порядка, и самое новое не более живуче, чем самое старое. Бактерии, которые были первыми, несомненно, переживут всё остальное.
Так как же назвать эту гипотезу? Лавлок обычно совершал долгие прогулки с ближайшим своим соседом, писателем Уильямом Голдингом. Со временем Голдинг получил Нобелевскую премию по литературе, однако в юности он изучал и естественные науки. Когда Лавлок рассказал ему о теории, которая выросла в сотрудничестве с Маргулис, Голдинг пришел в восторг. Почему бы не назвать ее в честь древней богини земли Геи, или Ге, как писали поэты? Ее имя вошло в такие слова, как «геология» и «география». К тому же романист Голдинг привык, что действие продвигает вперед тот или иной главный герой. В мире греческих богов Гея – богиня земли, материнства и плодородия, а поскольку богини легко обретают человеческие черты, это поспособствует лучшему пониманию теории. Лавлок, по натуре романтик, согласился с Голдингом, так и родилось название: теория Геи.
Правда, Линн Маргулис оно никогда не нравилось. Богиня Гея – метафора, вызывавшая ложные ассоциации. В гипотезе шла речь не о какой-то одной силе – наоборот, о подвижном взаимодействии между всеми организмами Земли, от бактерий до растений и животных. Конечно, соблазнительно увидеть человеческие черты в том, что правит жизнью Земли, но на самом деле гипотеза говорит о противоположном.
Скептицизм Маргулис оказался оправдан. Из-за имени древней богини теория Геи стала ассоциироваться с оккультными фантазиями движения нью-эйдж. Ее трактовали как женское начало, так что заодно и Маргулис стали называть неукротимой матерью науки, этакой современной Геей. Суть теории – взаимосвязь всего живого на Земле – соотносится с другим понятием. Аристотель уподоблял взаимосвязи Земли общему хозяйству, и от греческого слова «дом» родился термин «экология». В XIX веке его ввел биолог Эрнст Геккель, а новое движение 1960-х в защиту окружающей среды стало использовать его в более общем смысле.
Что до теории Лавлока и Маргулис, то со временем она получила поддержку в широких научных кругах, но названия «теория Геи» тщательно избегали. Ныне предпочитают говорить о геофизиологии, или earth system science (изучении земной системы), и земное взаимодействие иллюстрируется технически: его сравнивают с объединенными сетями компьютеров. Ведь именно так Стефано Манкузо объяснил объединенный разум растений и муравьев. Большое и малое – всё состоит из сетевых систем.
По возвращении с участка я устроилась на веранде, размышляя о разных картинах земного взаимодействия. Сеть сообщала и силу, и уязвимость, поскольку важна каждая ячейка. Это нечто большее, чем красная нить, ведь в земле нити становятся грибницей вроде той, что под деревьями. А взглянув на березу возле дома, я подумала, что древнее мировое древо – тоже вполне подходящий символ. В отличие от богинь, домов и компьютеров, оно – живое земное существо. Кора у березы была морщинистая, как старая кожа, и все-таки я знала, что в ветвях уже завязались вешние почки. Все они разделяли общий ствол, хотя дерево представляло собой генетическую мозаику с мириадами возможностей. Именно благодаря своему многообразию дерево и жило. Каждая его часть по-своему совершенна, ведь, даже если жизнь расточительна, всё имеет смысл.
Генеалогическое древо, которое я летом нарисовала для младших, изображало нашу семью. Но где провести границу со всеми прочими? В намного более крупном генеалогическом древе ученые обнаружили мельчайший общий знаменатель для всей земной жизни. Это древо – разветвленное собрание, простирающееся от микробов до растений и животных. Исток назвали LUCA (
