Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона - [8]

— Может быть. Но ни это сейчас главное.

— Вы обнаружили слежку?

— Слежки-то как раз не было. Это меня и пугает, Ватсон.

— Пугает… Но почему?

— Потому что противоречит логике и ставит все с ног на голову! Учитель, по его словам, последние дни повсюду чувствовал слежку, а уж если за ним следили в замке, где каждый чужой человек на виду, значит, в городе следили бы и подавно. И это странное падение под экипаж случайностью конечно же не было. Его намеренно толкнули. И… после этого слежку прекратили. Нелогично.

— Так чего ж и следить, если его считали покойником.

— Но ведь он не погиб, значит, тот, кто его толкнул, в этом не удостоверился, хотя в этом наверняка удостоверились все зеваки, которых на Девоншир-стрит в это время предостаточно. А этот вдруг ушел раньше времени? Почему?

— Спешил.

— Спешил? Выслеживать несколько дней кряду не спешил, а тут в самый важный момент заспешил? Нет, причина в другом.

— В чем же?

— Он чего-то боялся.

— Ну, Холмс, это уже домыслы. Хотя… если кто-то видел, как он толкнул учителя и его преследовал полисмен со свистком, тогда, конечно, он не стал бы подкручивать усы.

— Нет, Ватсон, никто его со свистком не преследовал, если даже сам учитель считал, что толкнули его совершенно случайно.

— Чего же тогда боялся этот злодей?

— А вы подумайте, Ватсон, чего может бояться человек в уличной толпе.

— Карманников!

— Кроме карманников, Ватсон?

— Ну… может, он вообще не боялся никого конкретно, а просто осторожничал.

— Но осторожничать в толпе гораздо легче, чем на пустой улице. Да и чем рискует человек, наблюдая за происшествием? Ровно ничем, если только он не боится, что в толпе, где много народу, его узнают!

— Ну да. Узнают знакомые!

— Скорее, незнакомые.

— Как это, Холмс?

— Очень просто, Ватсон.

— Ну, если он знаменитый канатоходец, или видный член парламента, или вождь племени Куки-Буки в боевой раскраске, или другой какой Квазимодо особенный, тогда пожалуй…

— Нет, Ватсон, чего бояться члену парламента, или циркачу, или какой бы то ни было другой знаменитой личности, он же ничего плохого не делает, стоит себе и глазеет. Обычное дело. Что же касается вождей племени, то их теперь дипломаты без смокинга и котелка на люди не пускают, а боевую раскраску смывают с них душистым мылом на их родном острове или континенте.

— Тогда кто же сей загадочный джентльмен? Кажется, кроме голого сумасшедшего, сиамских близнецов и бородатой женщины мы перебрали все возможности.

— А что если это преступник и приметы его известны из газет?!

— Ну конечно же, Холмс, как я сам не догадался!

— И это какие-то особенные приметы, не синяк под глазом. А наш мистер «Икс» мало того, что необычен, он свою необычность ничем не маскировал, иначе не боялся бы, что его узнают, и не спешил бы уйти. Так что же это за приметы? Увечье руки или ноги в толпе не видно. Увечье на лице? Но у мужчины любые приметы маскируются бородой, усами, париком, шарфом, полями шляпы и темными очками, а любой шрам, даже на кончике носа, пластырем и гримом. С женщинами и того проще — вуалетка у них закрывает все. Я теряюсь, Ватсон, теряюсь! Моя любимая логика все просчитала, но не дала результата! Но если логика бессильна, значит, дело это абсурдное, фантастическое? Какое еще, Ватсон?

Я пожал плечами. Но Холмс все не мог успокоиться…

— Может, он циклоп с одним глазом посреди лба, тогда, конечно, темные очки бессильны! Или у него две головы? Тогда бессильны шляпа и борода.

Я покатился со смеху.

— Вы смешливы, Ватсон, как школьник, а мне, представьте, не до смеха. Подозреваю, что это одно из самых трудных дел в моей практике, если уже в самом начале я сталкиваюсь со столь многими парадоксами.

Я с сомнением посмотрел на моего друга. Мне не хотелось на такой унылой ноте заканчивать разговор, к тому же меня мучили вопросы, потому я спросил:

— Скажите, Холмс, почему вы решили, что учителя постигла катастрофа, и каким чудом узнали о его передвижениях, не покидая пределов нашей гостиной?

— Ну, это не так трудно, как кажется на первый взгляд. Судите сами: человек споткнулся и упал на улице, весьма обычное явление — испачканные коленки, или спина, или бок. Но все сразу?! Это, извините, не простое падение. Конечно, пыль и сухой песок с костюма стряхнуть нетрудно, но ссадины не стряхнешь, а у него свежие ссадины — одна за левым ухом, одна на ладони и одна еле заметная над правым виском, а кроме того, пройма под левой рукой слегка надорвана, а на правом рукаве и правой штанине характерный след, оттого что учитель, как выяснилось, переехал от бровки до бровки всю Девоншир-стрит. И, конечно, не без вреда для костюма, хотя и минимального, так как материя костюма весьма добротная, погода теперь сухая, а Девоншир-стрит с утра чисто выметена. Ну а упав у нас в прихожей на ковер, он вряд ли бы мог так многообразно пострадать.

— Да, ссадина, без сомнения, была свежая, и я ее отметил. Правда, всего одну.

— К тому же и сам факт забывчивости, и тяжелый обморок мистера Торлина говорят о том, что имело место сильнейшее потрясение, а не простое падение. И все вместе собранное, согласитесь, рисует законченную картину весьма неординарного приключения. Но где же и когда все это произошло, Ватсон? Наш учитель не мог вразумительно ответить на эти вопросы. Ответ на них дала мне связка книг, с которыми он пришел. Сама упаковка говорила, что он побывал в книжном магазине и не в одном. Кремовый пергамент и коричневая вощеная бечевка указывали, что он побывал в магазине «Грейса и Торнтона», толстая серая бумага в крапинку и крученый шпагат — что еще и у «Монтербенса», далее следовало ожидать, что наш книголюб заглянет в лавку «Фокса» на углу Девоншир и Хай-стрит, но отсутствие серо-зеленой бумаги и малинового шнура определенно говорило, что учитель этого не сделал. И причина тому должна быть очень серьезная, поскольку на этом коротком маршруте ни один уважающий себя библиофил этой лавки не минует; там необыкновенно разнообразный выбор и очень низкие цены, и уж без покупки оттуда никак не уйдешь. Но к «Фоксу» он все же не зашел. Отсюда вывод: катастрофа постигла беднягу на отрезке Девоншир-стрит, между двумя перекрестками на Харлей и Хай-стрит. Так что две бумажки и две веревки сообщили мне о маршруте учителя, но о самом происшествии сказали отсутствующая бумажка и веревка, а также характер повреждений упаковки.