Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона - [51]

— Куда же еще, в замок, конечно!

Тут как раз подъехал кеб.

— Так не кстати ли вам будет повидаться с камердинером?

— Именно за этим мы туда и едем! — отрезал Холмс и так нетерпеливо рванул на себя дверцу, что едва не сорвал ее с петель.

— Но тогда…

— Садитесь, Ватсон, некогда! — поторопил он меня, пролезая в кеб.

— Но послушайте, Холмс…

— После, Ватсон, время не терпит!

— Да стойте же, Холмс! Это важно!!!

— Теперь все неважно, кроме камердинера.

— Но камердинер сидит у вас на диване и пьет ваш чай, если только еще не выпил! — отчеканил я, как мог более хладнокровно и внушительно.

— Что???

— Уверяю вас, Холмс, это так! Я столкнулся с ним нос к носу минуту тому назад!

— Так что же вы все время молчали, Ватсон!!!

— Я?! Мол-ча-ал???

— Быстрее! Он может уйти!

— От нас не уйдет!!! — крикнул я грозно и полетел к дому, яростно размахивая тростью.

— Вы черным, я парадным!!! — скомандовал Холмс.

Не знаю, что подумал о нас старик кебмен, что подумала тихая миссис Хадсон, если она в это время смотрела из окна, или другие наши соотечественники, но вид двух джентльменов, с воинственными криками летевших наперегонки по тихой Бейкер-стрит, думаю, надолго запечатлелся в их памяти. Когда мы один за другим ворвались в гостиную, у меня разом отлегло от сердца. Вопреки разыгравшемуся воображению я увидел вполне мирную картину: мистер Нортинг сидел на диване, вытянув на середину гостиной свои длинные ноги, и безмятежно предавался чтению, перед ним на подносе дымился только что заваренный чайник и стояла чистая чашка. Видимо, наш вид его озадачил, потому что, отложив в сторону моего «Доктора Джеккила и мистера Хайда», он поднялся и озабоченно спросил:

— Вам помочь, джентльмены?

Но так сразу ответить мы не могли, во-первых, нам требовалось отдышаться, во-вторых, собраться с мыслями. Мой друг был теперь похож на загнанную гончую, я, всего вероятней, на полумертвого бульдога. Но когда Холмс заговорил, голос его был тверд, и я не сразу заметил в его руке револьвер:

— Читаешь, Читатель?

И этот глуповатый вопрос, и сам выспренний тон Холмса просто ошеломили меня. Уж не сошел ли с ума мой бедный друг? Что такого подозрительного нашел он в этом благовоспитаннейшем человеке?

— Где мальчик? Где учитель? Я не спрашиваю, где лорд Фатрифорт… и твой дружок Бен Глаз, потому что мне это хорошо известно! — проговорил Холмс зловеще понизив голос.

И хотя эти чудовищные обвинения и вся эта мелодраматическая сцена явно поразили нашего гостя, но в несравненно меньшей степени, чем меня самого. Во всяком случае он лишь печально улыбнулся и произнес с большим достоинством, четко отчеканивая слова и умело выдерживая паузы:

— Уверен, джентльмены, что и молодой лорд Фатрифорт, и милейший мистер Торлин — в замке, и теперь… — камердинер не торопясь достал свой «Брегет», щелкнул крышкой, — …и теперь, по всей вероятности, ужинают.

— Ужинают?!

— Я в этом не сомневаюсь. Таким образом, спешить нам решительно некуда. Ни вам, ни мне, джентльмены.

В подтверждение своих слов он неожиданно сел, игнорируя все еще направленный на него пистолет, и добавил:

— Не знаю, мистер Холмс, каким непостижимым образом стало вам известно про лорда Фатрифорта и про несчастного Бен Глаза, однако, смею думать, известно вам не все. Поэтому об остальном вы узнаете из моей рукописи, — и он указал на толстую зеленую тетрадь, лежащую на середине нашего стола.

Холмс, как бы нехотя, убрал в карман оружие и бросил нетерпеливый взгляд на загадочную тетрадь, как голодный нищий бросает его на дымящуюся тарелку супа. Гость наш между тем поднялся так же неожиданно, как до того сел, посмотрел очень внимательно на Холмса, потом так же внимательно на меня, будто хотел запечатлеть нас в своей памяти раз и навсегда:

— Если я вам понадоблюсь, мистер Холмс, пришлите за мной на Мортимер-стрит, восемь. Всего хорошего, джентльмены, — произнес он с полуулыбкой, поклонился и вышел.

Холмс при этом не произнес ни слова и не сделал ни малейшей попытки остановить нашего удивительного гостя. И вид у него был скорее задумчивый и расстроенный, нежели гневный. Я был в недоумении. После бешеной гонки последних минут и грозного заявления Холмса эта сцена представлялась мне совершенно невозможной. Я схватил со стола дымящийся чайник, налил себе чаю и выпил его залпом, как джин, и, как джин, он ожег мне горло. Холмс достал из буфета другую чашку и выпил таким же образом. Потом сунул свой «метрополий» в верхний ящик комода, под перчатки и… расхохотался.

Надо сказать, я был немало этим озадачен, как пять минут назад был озадачен прямо противоположной его реакцией.

— Что тут смешного, Холмс?

— Ха-ха-ха! Ну как же, Ватсон, не смешно? Только подумайте! Ха-ха-ха! Мы собираемся ехать сотню миль за преступником, а он, на тебе… В это самое время… Ха-ха-ха! Почитывает наши книжки на нашем диване в ожидании нашего чая! Ха-ха-ха!

— Что, право, за ребячество, Холмс? Почему вы не задержали его, если считаете преступником? Он же теперь скроется! — воскликнул я, быть может, несколько более возбужденно, чем следовало.

— Успокойтесь, Ватсон, он не скроется.

— Откуда такая уверенность? Неужели после того, как вы в него целили, он будет дожидаться другого случая? — не унимался я, готовый по первому же намеку повторить марафон, чтобы догнать загадочного нашего врага.