Шепоты старой усадьбы - [49]

Я усмехнулась и, посмотрев ему прямо в глаза, проговорила:

— Ты что-то очень рьяно отговариваешь нас звонить по ноль два. Не потому ли, что это как раз у тебя нет алиби? Может, ты за себя боишься, а не за нас? Может, эта женщина только для нас с Толей незнакомка, убивать которую мы не имели мотива?

— Дура, — ответил беззлобно. — О тебе же пекусь.

— С чего бы это?

Мы долго смотрели друг на друга. В его взгляде были не любовь и нежность, как могло показаться от этих слов, а что-то другое… Будто он знал какую-то тайну.

Я похолодела от этой мысли и уже из вредности схватилась за трубку. Набрала 0, затем сбросила. Андрей, видя это, поганенько ухмыльнулся.

— Да ты чего? — изумился Толик. — Не хочешь, дай, я сам позвоню.

— Не в этом дело. Говоря о незнакомцах, которые приедут по вызову, он мне напомнил кое-что.

Я покопалась в столе и нашла визитку Ивана Федоровича.

Уже через сорок минут мы с Ткаченко махали руками, увидев проезжающие по мосту «Жигули». Рыжий капитан привез с собой еще каких-то мужчин, наверно, экспертов.

— Так с чего вы взяли, что труп какой-то бабы на берегу имеет отношение к делу, которое я расследую?

— Потому что мне звонила женщина, которая сказала, что у нее есть информация по этому делу, и вместо женщины я получаю на месте встречи труп! — терпеливо отвечала я, хотя все это уже объясняла по телефону. Впрочем, Иван звучал сонным, может, он из той беседы этого не вынес.

— А чего вы мне не позвонили сразу, как поговорили с ней тогда?

— А вдруг это была фигня какая-то? — по-простецки изрекла я. — Зачем я вас буду тревожить? Я вам по трупу позвонила, вы и то недовольны, хотя это, по-моему, что ни на есть самый повод для звонка.

Рыжий представитель закона хмыкнул, но не весело, а как-то злобно, и больше вопросов не задавал.

Смирнов своими «законами жанра» так напугал, что я искренне предполагала, что трупа на месте уже не будет, и в душе костерила себя на все лады, что мы не додумались кого-то из нас оставить его посторожить. Но он был. К несчастью или счастью, уже не знаю. Просто был.

— За работу, — сказали друг другу двое мужчин и натянули латексные перчатки.

Иван же отвел нас в сторонку и заставил повторить посекундно весь наш путь. Что видели, что слышали. Не сговариваясь, о Смирнове мы решили не рассказывать. Он ясно дал понять, что не хочет иметь с этим ничего общего, отказавшись сюда возвращаться. Хотя я, кстати, звала.

Иван записывал, попутно что-то уточнял или переспрашивал, затем велел вписать свои паспортные данные, фразу «с моих слов записано верно» и подставить подпись. Он светил большим фонарем, а под бумагу подложил папку, чтобы создать нам хоть какие-то удобства.

— У меня все еще ксерокопия, — развела я руками.

— Ах да, я помню…

Я думала, он станет ругаться, что я за эти дни так и не сподобилась съездить в родные пенаты за документом, но ему словно бы было все равно. На мою ксерокопию он даже не взглянул, у Толи паспорт проверил и сверил с данными, которые он внес. Засим кивнул и обрадовал, что мы можем быть свободны.

Свобода была только физическая. Мозг же был в огне, а душа ощущала себя запертой в клетку. Что происходит? Женщину убили только из-за того, что она связалась с нами? Но Толя прав, кто мы такие, чтобы ради нас убивать? Если она была так опасна для преступника, чего же он ей позволял гулять так свободно и звонить всем подряд? Она же могла уже сто раз позвонить анонимно следователю, который ведет дело, и поделиться своими соображениями. Хотя… она же сказала, что «по уши в этом деле» — или как-то так — соответственно, общаться со следователем ей было невыгодно. Значит, она просто хотела поделиться информацией, с тем чтобы мы донесли ее до матери ребенка. Здесь появляется новый вопрос: почему сама не могла? Она настолько в этом «по самые уши», что боялась поговорить с Алиной? Опасалась, что та выцарапает ей глаза? Впрочем, когда убивают твоего сына, наверно, можно сотворить с виновником и не такое. Возникает следующий вопрос: если звонила она только нам, как преступник узнал, что у нас назначена встреча? Вряд ли она при нем это делала. Хоть и алкашка, хоть и бомжиха, но не совсем ведь дура?

— Может, у нее что-то с головой? — сказала я сама себе, но ребята услышали.

— Вскрытие покажет, — мудро изрек Андрей и хмыкнул.

Мы сидели за столом во дворце и пили чай. Вернее, пытались. Несмотря на то, что организм настоятельно требовал чего-нибудь горяченького, я не могла найти в себе моральные силы, чтобы сделать даже один глоток.

— Я не могу так просто сидеть. Надо что-то делать.

— О нет, — простонал Толик. — Начинается…

— Женщину убили из-за нас! Ты что, не понял?

— Это только версия. Одна из.

— Но самая вероятная.

— Даже капитан полиции так не считает.

— Да мне плевать, что он считает! — всплеснула я руками, задев кружку. Хорошо, что не свою, а Толину, а там оставалось на дне. Я быстро вытерла чай со столешницы и продолжила: — Теперь зацепок больше. Одно дело мертвый ребенок, который мог оказаться всего лишь случайным свидетелем, как считал Андрей, ввиду чего убийцу было отыскать очень и очень непросто, и совсем другое — мотив. И Витю, и бомжиху убили по одной причине. И если убитая что-то знала, то и мы докопаемся.