Шепоты старой усадьбы - [27]

— А вы сами… верите в это?

Я задумалась.

— Я верю, что сущность человека — то, что принято именовать душой в религии — действительно продолжает жить после смерти физического тела. Куда конкретно она попадает и через сколько земных дней — никому не ведомо, даже священникам. И вообще, я не думаю, что Бог стоит перед календарем и дни зачеркивает, знаешь ли.

Девочка хихикнула, но тут же снова погрустнела.

— Бедный Витя… — И тут как гром среди ясного неба: — Это мы виноваты.

Маленькая иголочка пронзила мое сердце. Что это: неожиданность? Предвкушение разгадки? Радость от выполненной миссии? Или жалость к детям? Поди разбери.

Боясь спугнуть момент, я тихо спросила:

— В чем, ты считаешь, вы виноваты?

Девочка помолчала, глядя на свои модные кроссовки. Потеребила молнию на летней спортивной курточке.

Я подняла глаза и увидела, что Толя сделал шаг в нашу сторону. Он будто бы закончил с фокусами и мастер-классом и хотел к нам присоединиться.

Он все испортит…

Я осторожно покачала головой, мол, нет, рано. Напарник понял меня, вздохнул и начал чеканить мяч головой.

— Мы оставили его и ушли, — наконец сказала Даша.

— Ты имеешь в виду ночью?

— Да.

— Что вы вообще делаете ночью возле церкви? Зачем вы там гуляете?

— Откуда вы знаете? — насторожилась она.

— Я работаю в усадьбе. Видела вас пару раз.

— А… Ну, в общем, у Кости папа историк, он нам рассказывал разное про Дубровицы. В основном, скучное все, — Даша скуксилась, — как будто на уроках мало… Ну, в общем, одна история нам понравилась. Он говорил, что через Дубровцы проходят… как их… подземные… дорожки.

— Под поселком прорыты подземные тоннели? — удивилась я. Девочка закивала. — Ничего себе.

— Да! Их рыли во время войны! — уже с бо́льшим воодушевлением продолжила она. — Чтобы от этих… фашистов сбежать! Вы же взрослая тетя, знаете же, кто такие фашисты!

— Разумеется. То есть эти тоннели вырыли во времена Великой Отечественной?

— Вроде. Точно не знаю… — По всей видимости, ребенок, хоть и знал о фашистах, но с термином ВОВ знаком не был. Ничего, еще научится, впереди много лет учебы. — Это надо еще раз спросить у дяди Юры. Ну вот, а Витя очень хотел их найти. И мы все хотели! Правда-правда! Все искали. Говорят, что возле церкви есть вход. Ну мы и бегали там. А потом расходились по домам. А вчера… — Она замолчала.

— Вчера Витя отказался идти домой? — догадалась я.

— Да, мы поспорили, он кричал, чтоб мы остались и искали дальше. А мы не хотели. Мне надо было домой, а то мамка наругает, она с работы из Москвы поздно возвращается, но я обычно успеваю, и в тот раз хотела успеть. Ну мы и ушли. — Она помолчала, затем посмотрела мне прямо в глаза. Ее губы дрогнули. — Мы виноваты, да? Что Витю…

— Конечно, нет. Поверь, то животное, которое сделало это, ничто бы не остановило. Даже ваше присутствие поблизости. — Я не была уверена в собственных словах, но должна была успокоить ребенка. Чувство вины — это та еще мука. Будем считать это ложью во спасение. Хотя этот термин придуман простыми людьми, в Священном Писании сказано: «Всякая неправда есть грех». Что ж, значит, я согрешила. Не впервой.

Я кивнула Толе, он с видимым облегчением запустил мяч в ворота, и мы вместе покинули школьный двор.

* * *

— Ну что, Батистута, — подшучивала я над спутником. — Давно мечтала выяснить, чем ты занимаешься в свободное от ловли призраков и прочей нечисти время. Большой спорт, да?

— Да ну тебя! — он прыснул. — Так, детские шалости. Не думал, что ноги еще помнят.

— Голова быстрее забудет, чем тело, — назидательно изрекла я, будто понимала эту жизнь лучше, чем остальные, что на самом деле не было правдой. Анатомия так и вовсе на «троечку», и туда же естествознание. Впрочем, эти предметы не шли у меня по другим причинам, и интеллект тут совсем ни при чем. Если б по ним были пятерки, меня бы выгнали из дома. — Так все-таки? Чем ты занимаешься?

— О, я вызываю у тебя интерес? Неужели? Или у Смирнова ты уже все выяснила?

— Я не понимаю, ты что, ревнуешь? — заулыбалась я.

Он помолчал.

— Извини, что постоянно доматываюсь с ним… Просто, когда он появился, такой весь из себя, я, мол, крутой, а вы тут шляетесь не пойми кто и так далее, мы вроде как сплотились против него, и я почему-то был уверен, что так и будет. И тут внезапно я узнаю, что вы вместе занимаетесь какими-то расследованиями. Мне нужно время, чтобы с этим смириться.

— Смиряться не с чем. Мы ничем не занимаемся, это он навязался мне тогда. А я решила, что врагов нужно держать рядом. Даже ближе, чем друзей. Слышал такую поговорку?

— Ах вот оно что… Извини еще раз. — Чтобы сменить тему, Толя начал старательно отвечать на мой вопрос, выдавая даже больше подробностей, чем мне в принципе было надо. Впрочем, он же не знал, что я не любитель поболтать ни о чем. — Я учился на физико-математическом, закончил и понял, что работать по специальности никто мне не даст. Вакансий просто нет. Или они совсем никак не оплачиваются. В итоге я оказался в «Техносиле». Э-э! — потому что я прыснула. — Ничего смешного, там хотя бы платят, но тоже не ахти. Короче, пару недель назад я уволился, потому что покупатель поспорил со мной — уже и не помню, на какую тему — но в результате вырвались слова «Еще какой-то продавец-консультант меня учить будет», как-то так. А я ведь с медалью школу закончил. И диплом без троек. Короче, спасибо ему. Я проснулся на следующий день и подумал: на что я трачу свою жизнь? Пришел на работу и написал заявление. Вот и все, резюме высылаю, но ни на одно собеседование так и не вызвали. Хорошо живет страна, да?