Шепоты старой усадьбы - [25]

— Я вообще-то второй день работаю.

— Ах, ну да… — Он нервно посмотрел по сторонам. — Архив, — добавил тише.

— Я поняла уже.

Взяв нужный ключ, я отправилась первая. Он, однако, не спешил следовать за мной в коридор.

— Постойте, девушка…

— Анна.

— Вы что, со мной пойдете?

— Таков порядок, — кивнула я, моргнув, мол, приказ есть приказ, сама не рада, а что делать.

— Дурдом, — прошипел он, дальше шел молча, но на лестнице неожиданно растаял. — Кстати, что тут за крики были? — Я рассказала про труп мальчика возле церкви. — Вот оно что… Что думают?

— Кто? — удивилась я. Мужчина проявлял весьма экстравагантные манеры в межличностных коммуникациях. То рычит и требует мою предшественницу, то разговаривает со мной словно мы друзья и я обещала ему какие-то любопытные сплетни.

— Ну… люди. Ребенок же. Не каждый день.

— Ах, в этом смысле… — Несмотря на то, что собеседник не имел привычки проговаривать свои мысли целиком и логически завершать реплики, я поняла его прекрасно. — Не знаю. Менты разберутся.

— Как же, ага, — буркнул он скептически и с силой выхватил у меня ключ, так как мы уже приблизились к одной из дверей.

Я вдруг задумалась. А ведь и впрямь могут не разобраться. И виновный так и не будет наказан. Алина вряд ли так разоткровенничается со следствием, как это сделала сегодня с нами — в состоянии аффекта. Даже если и так, они могут и не заинтересоваться ночными прогулками детей, ведь это я их видела, а не они. И тем более детей допрашивать смогут только в присутствии родителей, что явно не пойдет на пользу их откровенности. А вот я могла бы…

— Ну что встали в проходе? — возмущенный возглас невзрачного мужлана вернул меня в коридор второго этажа.

Оказалось, что он уже порылся в коробках, нашел нужную и, сунув ее под мышки, пытался выйти в коридор. На всякий случай я заглянула в нее, благо она не имела крышки. На всех папках-скоросшивателях стояла названная им в холле фамилия. При моих манипуляциях Пунцов красноречиво закатывал глазки, но безмолвствовал. То ли слова закончились, то ли уразумел, что «таков порядок».

В этот момент из дверей Гербового зала вышел Ткаченко. Он сосредоточенно взирал на рамки в своих руках, будто гипнотизируя их, и странным образом они подчинялись: то сходились в одной точке, то расходились.

— Что это? — удивился Пунцов.

— Ну ты же сам двигаешь их! — стала я дразнить, улыбаясь. — Даже пятилетка не попалась бы на такой развод.

Анатолий поднял к нам радостное и вместе с тем изумленное лицо.

— Не поверишь, но не двигаю!

— А что вы здесь делаете? — продолжал набрасываться Степан Степанович. — Вы кто такой?

В общем, у нас ушло минимум десять минут на то, чтобы успокоить аборигена, объяснив, что это задание Главы района. Даже постановление пришлось показать — уже внизу, в холле. Засим он оставил нас вдвоем.

Мы снова поднялись наверх и прошли в Гербовый зал. Анатолий показал мне, как нужно держать рамки, и я прошлась с ними по помещению. Они действительно сдвигались сами и вообще вели себя точно живые.

— Как это работает? — удивлялась я.

— Биорамки реагируют на энергетическое поле. Если оно сильное, они начинают крутиться.

— Так, может, это мое энергетическое поле сильное? Так что это еще не доказывает, что здесь есть призраки.

Анатолий изогнул одну бровь и хмыкнул.

— То есть твой скептицизм ничего не способно пробить, да? И даже тот факт, что ты сама видела Матвея Мамонова через полторы сотни лет после его смерти?

— Я сама толком не знаю, что видела, — вздохнула я и отдала ему рамки. Настроение испортилось. Я не любила, когда что-то не имело смысла и рационального объяснения. Мое логическое полушарие отказывалось принимать эту информацию. Когнитивный диссонанс и все такое. Впрочем, приподнятым мое капризное настроение пребывало всего ничего, слишком уж оно было подавлено утренним известием, поэтому я не много потеряла.

Медленно я подошла к высокому окну и стала изучать пейзаж. Церковь не было видно, так как она возвышалась со стороны торца здания, зато был виден пост охраны, одноэтажные постройки территории и чуть вдалеке — поселок. Правее здания красовалась липовая аллея, из окна был виден только край. Верхушки высоких деревьев колыхались на ветру, будто прощались с кем-то… Какая-то грусть таилась в этом движении, и немного даже — отчаянье. Я перевела свой взор на поселок. На одной из ближайших к усадьбе крыш стояли мальчики и глядели вниз. Хотели прыгнуть? Избушка была одноэтажной, и все же мое сердце екнуло. Почему в детстве мы такие безбашенные? Почему, едва получив жизнь, еще не насладившись ею и не использовав всех возможностей, мы вовсе ей не дорожим, бегаем по крышам, прыгаем с качелей, гуляем по ночам? И почему стариками, прожив долгую жизнь, испытав все горести, мучения, кряхтя от болей, плача от нищеты и одиночества, мы так цепляемся за этот «дар», так не хотим покидать все, что нас окружает, даже если это «все» совсем не радует?..

Я резко развернулась к Анатолию, который теперь с увлечением использовал уже другой прибор, и изрекла:

— Мы должны выяснить причины смерти этого мальчика!

Парень выронил генератор случайных чисел.