Шепоты старой усадьбы - [26]

— А?! — Я молчала, осознавая, что он слышал меня прекрасно и «А?!» не более чем риторическое восклицание. — Ты хочешь найти убийцу?

Я вздохнула.

— Это не всегда одно и то же. Я хочу выяснить, что произошло. Почему это сделали. — Он молча смотрел на меня, пытаясь решить, что со мной делать. Если я спятила, нужно же звонить в «скорую»… — Ты пойдешь со мной в поселок?

— Не понял, — Анатолий заморгал длинными ресницами. — Зачем?

— Ну как зачем? Мальчик жил там. Алина — его мать, она живет в Дубровицах. Значит, и нам туда надо. Она говорила, что ее сын часто бегал с другими детьми гулять по ночам. Я сама их видела возле церкви. Этому должно быть какое-то объяснение.

— Тому, что бегали ночами, или тому, что его убили?

— И то и другое. Возможно, эти две вещи связаны. Ну так что? Или тебе неинтересно?

Толя вздохнул, наконец поднял прибор с пола и посмотрел на меня с какой-то то ли жалостью, то ли болью.

— Аня, мне интересно, но мы вроде сюда приехали по иной причине. Не хватит ли нам одной загадки? Тем более что она рядом, — он обвел глазами Гербовый зал. — Есть здесь привидение или нет — вот что меня больше всего волнует. И волнение, кстати, растет час от часу, так как показания приборов дают надежду на положительный ответ.

— Хорошо.

Я твердо направилась к выходу, но он перехватил мою руку.

— Подожди. Если ты все-таки идешь, то и я иду.

Анатолий собрал все свои приборы в сумку, мы быстро спустились, заперли входную дверь и встали на крыльце. Смирнова нигде не было видно.

— Он не говорил тебе, что собирался уходить? — спросил меня Ткаченко.

— Нет. Это вы с ним друзья. — В ответ на удивленно-негодующий взгляд пояснила: — Вместе приходить стали.

— Боже, я ж сказал, встретились по дороге!

Спутник так сильно смутился, что я прыснула. Он понял, что я шучу, и тоже засмеялся.

* * *

Чтобы отыскать детишек, с которыми убитый проводил поздние вечера, пришлось прибегнуть к помощи местных.

— Витины друзья вам нужны? Хм, дайте подумать… А зачем они вам? — Мы отвечали, что представляем администрацию усадьбы и хотим выяснить у них, как они проникают на территорию. Это не было правдой, но, если бы мы посетовали, что они ночами разгуливают возле церкви, нас бы просто-напросто отправили к родителям, что нам совершенно не подходило. Нужно было убедить, что нам необходимо переговорить с самими детьми. — С Костиком дружил… Бучиным… С Игорьком они соседи… Ох, бедный мальчик, кто ж его… Это ж надо — ребетёнка неразумного придушить! Сама б придушила душегубца голыми руками… Да-да, и я б прибил тоже…

Короче говоря, всего за три короткие беседы с несколькими жителями мы разжились пятью именами и адресами. Далее еще пятнадцать минут маршировали по поселку в поисках хотя бы одного из них. Оказалось, что дети в летние каникулы неожиданно предпочитают улицу родному очагу. Я, наверно, была такой же, просто за давностью лет стерлось из памяти. Хотя в мое время Интернет и социальные сети не являлись распространенным досугом, так что удивление относилось еще и к этому: я ожидала хоть кого-то встретить дома за компьютером. Неужели я настолько отстала от жизни, что не заметила, как и восьмилетки стали в сеть выходить исключительно при помощи смартфонов и дорогущих айфонов (на которые вообще непонятно кто тратит деньги при наличии адекватных и дешевых аналогов)?

В итоге мы разыскали сразу трех друзей почившего Вити в одном месте — на спортивной площадке в школьном дворе. Не успела я порадоваться, как заметила, что все трое (одна из них девочка) уткнулись в огромные экраны своих телефонов. Брусья и ворота, видимо, играли роль экстравагантного, архаичного экстерьера и доставляли лишь эстетическое удовольствие, а никак не практическое.

Мы поздоровались с ребятами, ответили нам вяло, и только двое из них. Мы спросили, что они тут делают, пытаясь зайти издалека, на что нам было дано примитивное пожатие плеч. Короче, беседа не клеилась, но тут Толик заметил возле ворот оставленный кем-то футбольный мяч.

Он кивнул парням:

— Погоняем?

Те переглянулись. Тот, что звался Костей, вежливо ответил:

— Неохота. Спасибо.

Но Ткаченко не сдавался. Он подошел к мячу и начал делать с ним что-то невообразимое: подбрасывал одной ногой, тут же ловил другой, крутил его на коленке и прочее. Эти выкрутасы настолько не соответствовали его милой внешности и длинным ресницам, что я даже малость прибалдела от увиденного. Мальчики сперва без интереса, а затем уже с восхищением следили за его действиями. Наконец оба они были возле ворот, умоляя прекрасного незнакомца научить их всем азам. Я же осталась с девочкой, завязала беседу (две дамы всегда найдут о чем поболтать в отсутствие сильного пола) и плавненько вывела ее на Витю.

— Это так ужасно, — девочка расплакалась. — Мы виделись только вчера, ржали как кони, играли, а теперь его нет. Это странно. — Я закивала, мол, понимаю чувство. — Куда он делся?

— Священник скажет, что в Царствие Небесное. Но только по прошествии сорока дней, после Страшного Суда.

Она смотрела на меня с испугом, и я прикусила язык. Не у всех было такое детство, как у меня, надобно следить за тем, что вылетает из моих уст.