Шепот звезд - [54]
В следующее мгновение она выпрямилась и, продолжая трястись, пошла из церкви, вытянув вперед руки, как слепая.
— Свят, свят, свят… — забормотала Серафимовна, которую выходка Соньки тоже потрясла.
На поминках после первого стакана Николай Иваныч попросту отключился. На самом деле прикинулся отключившимся: он никого не хотел видеть.
Глава девятая
— Ты ненавидел отца!
— Что за бредятина! — разозлился Николай Иваныч, внезапно холодея: в словах этой дурищи была правда, которую не смогли бы прозреть самые умные-разумные. «Влюбленность, — подумал он, — обладает ясновидением. Она любила старика».
— Может, и бредятина, — согласилась Серафимовна. — Однако дуэль вышла не очень-то благородная: ты позволил ему уйти в эскадрилью, а это- сам говорил — для него гроб.
— Это метафора, черт тебя дери! — возразил он, думая при этом, что Серафимовна способна прозреть те области на грани сознания, каких сам стыдишься.
— Ты вообразил, что он — мой любовник. И ты устранил его. Благодари Соньку, эту черную птицу, которая всегда летит на падаль и жаждет одного падали. Без трупов она никак не может. И она организовывает всякие неприятности. Без этого она начинает скучать и даже заболевает.
— Понесло девку по кочкам, — пробурчал он, вспомнив Соньку на похоронах: насчет трупоедства старухи Серафимовна, пожалуй, права: всю жизнь писала про павших героев.
— Тебе надо покаяться. Сходи в церковь. Господь простил бы и Иуду, если бы тот покаялся.
— Не надо становиться в позу святой, — посоветовал он.
— Ах да! Извини.
— Совсем спятила: трактуешь меня как Иуду-предателя.
— Извини.
— Хотя, наверное, в каждом человеке сидит что-то от Иуды, — проговорил он. — И во мне… Как раньше пели: «Ленин в тебе и во мне». Так и Иуда… Таким образом, Сонька все выдумала, чтобы поиметь трупы, как Яго… Вообще, поведение и Яго, и Иуды иррационально.
— Она кроме трупов получила и большую зелень на клык.
— Какую еще зелень? Доллары, что ли?
— Уж конечно не рубли.
— Что за чушь!
— Не строй из себя маленького мальчика. Тебе разве ничего не говорит Голден Эрроу? От этой компании был самый богатый венок…
— При чем тут венок?
— При том, что племянник Соньки, пришибленный кепкой вождя, — президент компании. Он сэкономил на Иване Ильиче миллионы, а Соньке кинул пару тысяч. Я думала, что он и тебе кинул сколько-то сребреников за содействие…
Николай Иваныч почувствовал, что на него накатился мрак, кровь отлила от лица.
— О Боже! — только и вырвалось у него.
Он схватился за дерево, чтобы не упасть.
— Я думала, что ты все знаешь, — видя состояние мужа, Серафимовна подставила руку под его локоть.
— Я думал, что ее племянника убил… Ленин.
— Однофамильца. Я думаю, что весь гонорар Соньки уйдет на ремонт сантехники. Слабое утешение, неравноценный обмен.
— Не понимаю я ее, не понимаю. Ее поведение иррационально!
— Просто она всю жизнь была влюблена в Ивана Ильича — вот и все. И вообще, я в положении, — добавила Серафимовна безо всякой связи с предыдущим разговором.
— В интересном положении? — удивился он.
— В самом интересном. От него, от Ивана Ильича.
Теперь Николая Иваныча ударило в пот, и он подумал, что настало самое время выпить водки.
— Пойди купи. — Он сунул Серафимовне купюру и кивнул в сторону рядом стоящей стекляшки. — Сивухи, — пояснил он. — А мне надо немного отдышаться. Интересно… интересно… девки пляшут, — бормотал он и крутил головой. Интересно, — пока не ощутил в руке пластмассовый стаканчик. — Ничего не понимаю.
— Вот я и пришла объяснить.
— Что-то я, братцы, тут ничего не понимаю.
— Могу рассказать по порядку, если хочешь. Ты, наверное, помнишь, как кто-то рассматривал с чердака в бинокль нашу квартиру. Тогда я купила занавески, которые ты прозвал пуленепробиваемыми. Помнишь?
— Ну и что?
— С этого все и началось.
— Это было давно.
— На самом деле никто за нами не подсматривал: просто мне нужны были плотные занавески — для исполнения моего плана.
— Понятно, — ухмыльнулся он. — По жанру детектива я должен был в этом наблюдателе — или в твоем сообщении о несуществующем наблюдателе — увидеть, как сказала бы Сонька, первый сюжетный узел. Так, что ли?
— Пусть будет так. И считай, мой рассказ будет ответом на твое: «возвращайся». Слушай дальше.
— Погоди, дорогая, ты мне совсем заморочила голову. Что же такое получается? Ты — моя мама? То есть мачеха, которая родила, то есть родит, сводного братца взамен погибшего Витька? То есть ты как бы Федра?
— Точно! Я — Федра! — почему-то обрадовалась Серафимовна, и он подумал: «До чего дура! На нее и обижаться невозможно». — Я читала пьесу француза Расина. Там такие страсти — ужас! Только я — Федра навыворот.
— Ты — моя мамочка.
— Да, я побывала по необходимости твоей мамочкой. Не скажу, сколько времени. Час? Минуту? Ради сохранения семьи, то есть продолжения рода. Я не могла допустить, чтобы род Ивана Ильича пресекся. И это стало целью моей жизни.
— Что ты плетешь? Какая необходимость? Какое сохранение семьи? Какая цель жизни? Ну ты, мать, даешь… стране угля!
— Ах, Коля! Не хотела говорить, но, боюсь, придется. Ведь ты ни хрена не понимаешь. Я хотела все сохранить в тайне. И чтобы никто ничего не знал. Ради твоего спокойствия. Придется расколоться.
Документальная повесть о спасении челюскинцев во льдах Чукотского моря советскими летчиками в 1934 году. Это одна из многих ярких страниц нашей советской истории. Предисловие Героя Советского Союза летчика А. В. Ляпидевского.
Остросюжетный роман о жизни современного крупного аэродрома. Герои романа — молодые люди 60–70-х годов, служащие гражданской авиации. Особое внимание в романе уделяется моральным проблемам.
Академик Сергей Павлович Королев начал заниматься ранетами тогда, когда многие ученые и конструкторы называли ракеты чудачеством. Книга эта о молодости Королева, о времени создания Группы изучения реактивного движения (ГИРДа) и о том, почему именно этот период определил направление всей жизни академика С. П. Королева.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.