- Ты пришёл завербовать меня? Ох, прости, Стайлз, но я не смогу удариться в эту веру. Я искренне предан богу порока.
- Я хотел поговорить. - У Стилински кружится голова, как и обещал Хиккен. Он посильнее впивается пальцами в подлокотники. - Ты же помнишь, каково это, Питер.
- Каково - что?
- Умирать.
Голубые глаза снова поднимаются. Смотрят из-за крышки ноутбука, слегка прищурившись. Теперь он похож на навострившего уши волка.
- Помню.
- Я тоже помню, - тут же отзывается Стайлз. - Скажи мне, что ты видел?
- Зависит от того, что видел ты.
Если бы он знал. Если бы мог объяснить хотя бы частично. Отрывочно.
Стайлз постукивает носком кроссовка по полу и опускает взгляд.
- Темнота. Она возвращается иногда. Я помню, что там было очень темно и… какие-то фигуры. Я не совсем уверен. Но иногда я вижу её, - он смотрит на витые ножки столика и чувствует, как от воспоминания об этом учащается сердцебиение. - Дитон предупреждал, что это может возвращаться.
- Ах, вот о чём ты говоришь, - Хейл приподнимает уголки губ в усмешке и наклоняет голову, глядя на бледного мальчишку перед собой.
Боится. Вон как пальцы сжимают обивку кресла. Напряжены добела.
- То, что помнишь ты - не смерть. Человеку смерть запомнить невозможно. Это грозит сумасшествием, знаешь ли, и не нужно так вытаращиваться на меня.
- Тогда что это было?!
- Ритуал, который провёл Дитон? Это было забвение. Что-то, похожее на смерть, но не она. Фальшивое сопутствие.
- Ну, а как же остановка сердца? Мы не дышали шестнадцать часов, это не может быть просто забвением, блин.
- Знаешь ли ты, сколько времени может провести человек в ледяной воде? Без воздуха и не подавая никаких признаков жизни? - Питер подаётся вперёд, щуря глаза. - А теперь умножь это на прибаутки Алана и тёмную магию - поверь, результат удивительный.
В лофте тихо, только в “Форсаже” играет какая-то раздражающе-долбящая музыка. Это мешает сосредоточиться.
- Питер… - Стайлз трёт глаза. - Я нихера не понимаю. Я не понимаю, чего мне ждать.
Хейл закрывает ноутбук и откладывает его на диван. Тянется за пультом. Выключает телевизор.
Становится совсем тихо. Так легче.
- Решил лишить себя
такой интриги?
То, как фыркает Стайлз, похоже на горький сахар.
- Я здесь вообще ничего не решал.
- Как это справедливо, что мы практически бессильны перед собственным организмом, не так ли?
Этот тон - настоящая провокация.
Справедливо - самое верное слово, которое можно подобрать. Если бы человек мог контролировать себя целиком, он бы, наверное, почти перестал верить в судьбу.
- Ты прав.
- Разумеется, - сладко протягивает Хейл, переводя взгляд за огромное окно, по которому лупит дождь.
Стайлз рассматривает профиль оборотня и думает о том, что сегодня была его первая химиотерапия. О том, что Скотт, возможно, обреется налысо. О том, побывают ли они с Дереком в Мохаве снова. И о том, что он может действительно научиться не бояться.
Он не боялся, когда рядом был Дерек.
Он чувствовал себя увереннее, когда слышал привычную насмешку Питера.
Стабильность. Это действительно важно, когда ты подвешен, как марионетка, а какой-то обозлённый кукловод методично обрубает самые главные лески.
- Знаешь, что самое страшное во всём этом? - лениво тянет Хейл, закидывая руку на спинку дивана и не отрывая глаз от окна. - Ничего.
- Наверное, - Стайлз жмёт плечами и осторожно проводит ладонями по мягким подлокотникам кресла, немного расслабляясь. - Но мне всё равно хочется попасть под машину. Или под пулю. Так быстрее.
Он кисло усмехается, как бы показывая, что это шутка.
- Умерь свою вредоносность, дитя глупых рефлексов. Пуля многое меняет. Особенно, когда попадает в голову.
И Питер в точности копирует эту усмешку. Как бы показывая, какой же Стайлз безмозглый дурак.
Как будто он сам этого не знает. Он знает. И молчит, зарываясь пальцами в волосы. Ему хочется вскочить на ноги и исходить весь лофт вдоль и поперёк, но он боится даже лишний раз податься вперёд.
- Знаешь, как Кинг писал? “Если бы у нас были хвосты, большинство людей проводили бы время в попытках схватить себя за хвост и укусить”. Так вот тебя, Стайлз, не смущает отсутствие хвоста. Ты пытаешься побольнее грызануть за зад себя и окружающих - просто так, заодно.
Стайлзу становится смешно. Он прячет улыбку и жмёт плечами.
- Это весело.
- Мой мальчик, - ехидно протягивает Хейл. - Скажем так, я бы советовал тебе наконец-то прекратить рыть землю, как разозлённый терьер.
Лови момент. Живи достойно, а потом так же уходи из жизни. Это норма. Это цепь питания. Считай, что тебя съели - это не всегда плохо.
Ну, да.
Сказал волк ягнёнку.
Стайлз кивает, поджимая губы. Питер - мировой мужик, но ему не мешало бы быть немного тактичнее. И немного менее экспрессивным.
Когда Стилински поднимается со своего места, комната снова шатается перед глазами. Приходится немного прийти в себя, придерживаясь за ручку кресла. Хиккен сказал медленно считать от одного до пяти в таких случаях.
Чем это помогает - неясно. Но на счёте “пять” всё практически прекращается.
Замечать на себе внимательный взгляд старшего Хейла непривычно. Поэтому Стилински просто ещё раз кивает:
