Шандор Ференци - [31]

форме; и только сперма имеет преимущество — как представитель «Я» и его нарциссического двойника, генитального органа — попасть реально внутрь материнского тела.

Пользуясь терминологией естественных наук, в заключение мы можем сказать, что сексуальный акт имеет целью и осуществляет одновременное удовлетворение сомы и зародышевой плазмы. Для сомы эякуляция означает освобождение от обременяющих продуктов секреции; для зародышевых клеток — проникновение в самую благоприятную среду. Несмотря на это, психоаналитическая теория учит нас, что сома, вследствие ее идентификации со спермой, удовлетворяет не только эгоистические тенденции, имеющие целью ослабить некоторые напряжения, но одновременно участвует и в реальном удовлетворении, достигаемом зародышевыми клетками в форме галлюцинаторного и символического (частичного) возврата в материнское лоно, покинутое против воли в момент рождения, — и это то, что мы называем, с точки зрения индивидуума, либидинальной частью коитуса.

Если рассмотреть генитальный процесс под этим углом зрения, который я определил бы как «биоаналитический», мы, наконец, сможем понять, почему эдипово желание, желание коитуса с матерью вновь и вновь с монотонной регулярностью обнаруживается как ядерная тенденция в анализе невротических мужчин. Эдипово желание является психическим выражением гораздо более общей биологической тенденции, которая толкает живые существа к возврату в состояние покоя, которым они наслаждались до рождения.

<…> Скажем с самого начала, что точкой отправления всех последующих спекуляций стало исключительно частое появление в манифестациях самых разнообразных нормальных и патологических психических организаций, в производных индивидуальной и коллективной психики символа рыбы или, точнее, изображений рыбы, плавающей на поверхности или в глубине воды, выражающих одновременно сексуальный акт и внутриутробное расположение. В связи с одним наблюдением такого рода, особенно впечатляющим, в моей голове возникла фантастическая идея: возможно, помимо чисто внешней схожести между положением пениса во влагалище, ребенка в утробе матери и рыбы в воде, этот символизм выражает и часть бессознательного филогенетического знания о том, что мы являемся потомками водных позвоночных? Ибо, как нас учили в университете, человек по существу происходит от рыбы, и мы с почтением относимся к известному «amphioxus lanceolatus» (ланцетник) как к предку всех позвоночных, следовательно, и человека.

Как только эта идея возникла, аргументы — безусловно, пока еще слишком смелые — посыпались со всех сторон. А что если, подумали мы, все внутриутробное существование высших млекопитающих было всего лишь повторением формы древнего водного существования, и само рождение представляло лишь индивидуальное воспроизведение великой катастрофы, которая в период высыхания океанов, принудила многие виды животных и, разумеется, наших собственных животных предков адаптироваться к земной жизни и прежде всего отказаться от жаберного дыхания, чтобы развить органы, подходящие для дыхания воздухом? И если великому Геккелю хватило смелости сформулировать основной биогенетический закон, согласно которому эмбриональное развитие («палингенезис») кратко воспроизводит всю эволюцию вида, почему бы не сделать еще один шаг и не предположить, что развитие защитных придатков эмбриона (что всегда считалось классическим примером «ценогенеза») также таит в себе часть истории вида; историю изменения той среды, в которой жили предки, представленные в эмбриогенезе.

<…> Пока что эта гипотеза опирается на простой вывод из символов. Если допустить, что рыба в воде представляет, как во многих магических ритуалах оплодотворения, ребенка в чреве матери, и если в сновидениях мы так часто склонны интерпретировать ребенка как пениальный символ, то смысл рыбы, обозначающей пенис, и пениса, обозначающего рыбу, становится более понятным, а именно — в коитусе пенис представляет не только способ родового и дородового существования человека, но и борьбу нашего животного предка, пережившего великую катастрофу высыхания.

Эмбриология и сравнительная зоология предоставляют два веских аргумента в пользу этой гипотезы, которая, на первый взгляд, кажется слишком дерзкой. Эмбриология учит нас, что только у земных животных развиваются амниотические оболочки, содержащие амниотическую жидкость для защиты эмбриона; что касается сравнительной зоологии, она позволяет нам констатировать, что виды животных, чьи эмбрионы развиваются без амниотических оболочек (анамния), не имеют собственно совокупления, оплодотворение и развитие оплодотворенного яйца происходят вне материнского тела, чаще всего само по себе, в воде. Так, у рыб мы находим лишь несколько единичных случаев внутреннего оплодотворения; постоянная и непрерывная эволюция органа совокупления начинается только у земноводных, но этот орган достигает способности к эрекции, характерной для млекопитающих, только у некоторых рептилий. Обладание настоящими генитальными органами, развитие внутри материнского тела и выживание в великой катастрофе высыхания составляет, таким образом, неразделимую биологическую целостность; мы можем видеть здесь высшую причину символической идентичности, существующей между материнским животом, океаном и землей, с одной стороны, и между пенисом, ребенком и рыбой — с другой.