Шаманский космос - [7]
На повороте в очередной проулок я свернулся в минимальный элемент и резко подался вбок, сквозь стену ближайшего здания — вечер, кажется, предстоял хлопотный, но интересный. Луна просочился следом. Мы были тональной развоплощенной плотью, несущейся сквозь стены по обеим сторонам проулка — разветвляясь до самых крыш и аннулируя пузырьки воздуха, прежде чем вновь окунуться в камень. Я мчался сквозь четкую комнату, где были ковры и резные изделия из дерева, потом — мотки кровавых кружев и область взбудораженного протоплазмического порыва. Я слился с незнакомкой, нецелованной библиотекаршей: ее воспитание, и образованность, и многочисленные достоинства прозябали в отчаянии под глянцем язвительной желчной злобы. Порыв пушистого снега захватил меня и потащил за собой, и кресло растянулось на целую вечность. Я сам не заметил, как добрался до конца квартала и прошел сквозь припаркованную машину, которая со взрывом стекла отлетела в сторону. Луна был уже рядом, когда я пронесся смазанным пятном через стоянку. Весь ряд машин разбился вдребезги, не выдержав этерической тяги. Я остановился внутри какой-то машины, просочился наверх через крышу, переключил режимы и спрыгнул на бетонированную площадку. Луна слишком поторопился материализоваться и наложился на «вольво» — окна мгновенно окрасились изнутри в алый цвет и разлетелись осколками под давлением покоробившегося металла. Рваная, с острыми выступами арматура выбивалась из рамы, кишечная лава изверглась из фар. Потом все стабилизовалось.
Я стоял, омываемый воем сигнализаций, на стоянке у гипермаркета, словно падший ангел, одетый в упрощенное подобие моей прежней одежды, насколько я ее помнил. В моде я не разбираюсь вообще.
5
Вампиры Парижа
Мир начинался как бунт — но потом примкнул к вакууму
Говорят, что во всяком обществе существует лишь ограниченное число личностей — все остальные лишь веселятся, живут в свое удовольствие и проникаются добрыми мыслями. Но наши головы вдыхают вопросы, как воздух. Я лежал на кровати в гостиничном номере Мелоди, страдая от фантомных ожогов после схватки с Луной. Да, я сглупил. Не надо мне было высовываться — надо было залечь на дно, войти в режим спячки, прийти в себя, исцелиться, попрощаться с людьми и просто сделать свою работу, независимо от того, знает бог обо мне или нет. Плохой из меня получается вирус. Однако во время прогона через дематериализацию и обратно я хотя бы вылечил руку. Какое странное, цельное призвание — затемняющее все небо.
Промежуточное расстояние в окнах.
— Только не растворяйся в воздухе за углом и не приходи потом отраженным сигналом, Аликс. — Она так это сказала… слова как текучий мед.
— Я просто пройдусь. Посмотрю книжки.
Она скорчила рожу.
Изысканный старый город — бесценное впечатление. Птицы — стремительный промельк, рыбы — зыбкие самоцветы, цветы на воде, студенты моих лет и старше, серое небо, затхлые шелесты призраков из подземки наплывают табачным туманом. Это было прощание перед последним броском, попытка впитать в себя как можно больше. Если Интернесины правы, после удара не будет уже ничего. За считанные секунды все исчезнет.
Я взял зеркальную книгу в букинистический магазинчик на Рю де ла Бушери, местечко, по первому впечатлению, совсем не подходящее: воплощенная победа устоявшихся традиций и рефлекторного просвещения. Однако там попадались и настоящие книги. Пароли, вписанные в рекламные объявления на обложках. Люди, которые их написали, — ложь втекла в их дневники, и они умерли чистыми, оставив целительные документы, белые, словно сливки. Я раскрывал зеркальные страницы перед этими древними книгами, и в них отражались слизистые дорожки авторской желчи, невидимые за печатным текстом. «Наш нарушенный тайный закон», закон, нарушенный безвозвратно и непоправимо, настолько непоправимо, что само его существование теперь отвергают с обратной силой. «Медицина — тончайшая разновидность магии» — подлинное название трактата о наполеоновских войнах. «Словарь бесконечной независимости». «Может быть, теология обитает в аду», — так начиналась еще одна книга. За названиями глав скрывались другие, невидимые. Настоящие.
У меня было чувство, будто я возвращаюсь к собственной блевотине. Все это — старый, ненужный хлам. Горечь разочарования. Господи, мне не терпелось двинуться дальше.
Тот день был как сон. Я подбирал историю как разноцветные ароматы. Паровозные топки, жареные каштаны, лошади с шорами на глазах в темном тоннеле, симфония чего-то едва уловимого в длинных коридорах широких улиц, неспешное вязкое небо. Белое пьянство во фраках и кудрявых мехах, шорохи галерей, церемонные проповеди, трогательные и чопорные, бесконечные пейзажи вальсируют под оливковыми деревьями, празднество на открытом воздухе, уходящее вдаль. Скамейка на городском берегу, зыбкий послеполуденный пляж. Фигуры на пирсе прогуливаются у перил, дети — сгустки изменчивого движения. Улицы накатывают, как волны. В глазах ощущение невинности.
Отель был как практический терминал. Именно то, что мне нужно.
Мелоди — глядя своими угольными глазами далеко-далеко — рассказала мне про какого-то мальчика, который употреблял что-то вроде отворотного зелья.
С 1994 года Стив Айлетт задает миру такую литературную трепку, какой тот до сих пор никогда не получал. Конструктивный стиль его писательской манеры уносит вас во взрывное путешествие софтверных чар, многозначительных патронов и искривленных карикатур на существующие социальные стереотипы. Совершенно затягивающий от начала до конца, его последний подарок, “Атом”, - не исключение… В нем писательское мастерство Айлетта достигло зрелой точки почти релятивистской безукоризненности… развлекайтесь подвозящим оружие лирическим путешествием сатирических жемчужин, но берегитесь, глубокое погружение может вызвать саморазрушение черепа.
Роман — футуристический палп-триллер, в своем роде Дэшилл Хэмметт в киберпространстве. Действие происходит в «дивном новом мире» будущего, под названием «Светлопив», где преступление стало новой и единственной формой искусства. Главный герой, гангстер и непревзойденный стрелок Данте Локоть, устраняет все препятствия, возникающие у него на пути, чтобы завладеть последней книгой Эдди Гамета, кибер-шедевром, обладающим таинственной силой.
«Токсикология» — сборник коротких рассказов. Некоторые издаются впервые, другие перепечатываются из журналов и антологий. Все рассказы короткие (некоторые очень короткие). От внушающей благоговейный трепет образности «Гигантика» до приятной непочтительности «Если бы Армстронг был интересным», эти рассказы искрятся исключительным талантом, который ставит Стива Айлетта особняком среди современных авторов. Действие некоторых рассказов разворачивается в Светлопиве (среди них «Пистолет Сири», знакомящий с ужасным миром Тэффи Атома), а другие происходят вообще черт знает где; «Токсикология» — по большей части сатира с добавленными к ней редкими светлыми вставками (в том числе сатира на «Грозную Славу» Вудхауза).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Стивен пытается вырваться из ада однообразного существования, из-под гнета материнского давления и обрести киношное семейное счастье. Перед его глазами предстает конвейер уничтожения на мясокомбинате, превратившийся для рабочих убойного цеха в почти религиозный культ убийства и сексуальных извращений. И вот результат: тело матери разделано на части, мертвая собака гниет на крыше, подружка со вспоротым животом в коме, вырезанный из чрева плод приставлен к стене, а тонны одержимой смертоносной говядины носятся по подземным туннелям в поисках человеческих жертв.