Шальной ветер - [34]

— Карей… — всхлипывая, позвала она.

— Не бойся. Я сейчас подойду. Только говори что-нибудь, чтобы я знал, где ты.

— Я не хочу оставаться здесь, Карей. Ты увезёшь меня домой?

Ладонь скользнула по её плечу. Она схватилась за него и шагнула ближе.

— Держись за меня. Я выведу.

Они вышли из комнаты. Карей шёл уверенно, а девушка, всё ещё всхлипывающая, чуть не бежала за ним. Один тёмный коридор. Второй. Когда они очутились на пороге третьего, светлого, — галереи, Алекса вытерла слёзы и остановилась. Прерывистым от плача голосом выговорила, глядя на хмурого Карея:

— Рассказывай!

— Это мой брат. Ферди. Он сгорел в одной из игр. Он не может появляться на свету — вспыхивает сразу.

— Что значит — сгорел?

— Это значит, он совсем утратил свойство контролировать свой огонь.

— А при чём тут я?

— Ты сама того не знаешь, но у тебя есть способность возвращать свойство контроля над личным огнём. Сначала я убедился в этом на себе. Потом ты подтвердила это на том парне — Рэде. Тебе было достаточно взглянуть на него, чтобы он перестал вспыхивать бесконтрольно.

— Любовный приворот, приглашение сюда… Почему вы просто не сказали, что я могу помочь ему?

Карей отвернулся. Потом повернул голову, но на Алексу не смотрел.

— Родители вычислили: если ты проведёшь с ним всего одну ночь, он сразу обретёт свойство контроля за своим огнём. Алекса, — он всё-таки заглянул в её глаза. — Он три года живёт в темноте! Три года!

— А мне плевать! — крикнула она. — Мне плевать, если он ведёт себя, как животное! Меня никто ни о чём не спросил! Ненавижу! Ненавижу всех Тиарнаков!

И бросилась по галерее. Выскочила в залу, на ходу поправляя смятое платье и не обращая внимания на изумлённые взгляды гостей, между которыми бежала.

Она выбралась на крыльцо, ошеломлённо огляделась. Если сейчас Карей, которого она теперь воспринимала только как предателя, появится следом за нею, она его попробует убить… Что же делать?! Как добраться до дома?!

Сунула руку в карман. Мобильный на месте.

— Папа! — На её отчаянный крик оглянулись все, кто в это время был на крыльце, но она уже не обращала внимания ни на кого. — Папа!

— Алекса, я здесь, у ворот! Добежишь?

Она услышала его встревоженный голос как лучшую музыку на свете! И побежала с крыльца по дороге к далёким воротам, где на машине ждал её отец.

9

Машина стояла на другой стороне дороги. Отец придерживал дверцу к заднему сиденью, а оттуда выглядывала мать и махала рукой. Алекса влетела в машину, отец торопливо хлопнул дверцей и бросился к своему месту, словно тоже боялся погони.

Уткнувшись лицом в плечо матери, Алекса обняла её и снова заплакала. Мама молчала, только бережно прижимала её к себе и время от времени гладила по голове. Машину потряхивало на поворотах, но девушка чувствовала себя защищённой в маленьком помещении на колёсах, закрытом и, самое важное, с двумя главными людьми в своей жизни, которым можно довериться, даже не помышляя о том, что они могут предать. Поэтому и подняла голову раньше, чем доехали до дома. Только маминой руки не выпустила — держалась крепко, как в детстве. Мама посмотрела ей в лицо и вытащила салфетки. Алекса хотела было вытащить салфетки из её пальцев, но мама покачала головой и сама принялась вытирать и промокать ей глаза. Девушка покорно подчинялась её рукам, сначала чувствуя пустоту. А потом, с постепенно нарастающей болью в мышцах, стали появляться мысли о странном.

Надо будет в первую очередь залечить все синяки, которое оставило на ней то страшное чудовище, трусливо уползшее в своё мрачное логово после слов Карея о том, что он включит свет. Знать бы раньше, что оно боится света. Алекса бы попробовала вызвать огонёк на пальцах: как универсальная ведьма, она училась этому ещё на втором курсе. Она представила: вот этот урод скручивает её, не давая возможности сбежать. Вот он пытается обездвижить её, но пальцы-то свободны. Вот она щёлкает пальцами одновременно с проговариваемым про себя заклинанием. Вот вспыхивает огонёк… Вот… Она крепче вцепилась в мамину руку. Вспомнила, как было с Рэдом на баскетбольной площадке, вспомнила его, мокрого от воды, которой тушили на нём огонь… Пламя объяло бы чудовище одновременно со всех сторон. Нет, не так. Огонь вспыхнул на нём сразу по всему телу… Человек вспыхнул бы… И она, Алекса, стала бы убийцей.

Не думать! Не думать об этом!

Её затрясло от ужаса, а перед глазами всё металась и кричала от боли человеческая фигура, почему-то поразительно напоминающая Карея, — фигура, плохо различимая в пожирающем её огне. Девушка пыталась закрывать глаза, пыталась сидеть с неподвижно открытыми… Чёрная фигура, болезненно мыча, умирала в яростном огне…

— Мама… — Голос дрогнул, и Алекса сжала руку матери. — Поговори со мной до дома. Пожалуйста. Хоть о чём… — «Лишь бы не думать, не вспоминать…»

— Сейчас подъедем к кафе, — сказал отец, — посидим немного.

Он и правда, почти сразу вслед за словами, свернул куда-то. Остановил и велел не выходить из машины. И ушёл к ярко сияющему павильону, рядом с которым до сих пор, несмотря на вечер, стояли лёгкие столики и сидели люди. На стоянке тоже были люди. Они сидели в машинах с раскрытыми дверцами, болтали с соседями из других машин или со своими пассажирами и пили что-то из высоких стаканчиков… Алекса жалась к матери и почему-то вспоминала детство, когда всё в жизни было так интересно, а что-то сложное можно было легко взвалить на плечи родителей.