Шальной ветер - [35]

На освещённую дорожку вынырнул из теней отец, неся на руках коробку со стаканами и какими-то свёртками и коробками. Он сел рядом с женщинами на заднее сиденье и раздал им порционные наборы.

— Фаст-фуд, конечно, — сказал он, пожимая плечами. — Но, будем надеяться, не отравимся. Алекса, это ты хорошо придумала — поговорить сейчас, чтобы в дом не вносить худого. Рассказывай, что произошло в доме Тиарнаков.

— Старший сын Тиарнаков живёт в полной тьме. — Алекса выговорила, с трудом двигая застывшей челюстью. — Он перегорел на игре и не может контролировать выброс огня. У меня, как оказалось, есть дар, восстанавливающий у огневиков свойство контролировать выброс. Одному парню я уже помогла, сама о том не подозревая. Не полностью. Это можно сделать постепенно. Тиарнаки вычислили: если их сын проведёт со мной ночь, наутро он сможет жить, как все нормальные люди. Любовный приворот устроили, чтобы сделать вид, будто я сама этого захотела. Ну, провести ночь с ним.

— Доченька… — Мама обняла девушку за плечо. Всмотрелась в неё. — И ты?..

— Карей вмешался. Я сумела сделать так, как вы сказали. Дотронулась до него кольцом. И он вмешался. Папа… Почему? Почему они не попросили меня? Я бы могла помочь ему — пусть и не сразу вылечиться, но помогла бы!

— Они решили использовать… — Старший Коллум споткнулся, но договорил: — Они решили использовать ночь, потому что не хотели ждать постепенного возвращения сына к нормальной жизни. А ночь… В магии это очень сильное действо, потому что животная энергия — сексуальная — одна из самых сильных. Любой дар женщины в мгновения соития действует очень сильно. Особенно если женщина об этом даре не знает. Мужчина может даже просто забрать этот дар, использовав его до последней капли. Многие языческие обряды совершались на основе соединения на капище мужчины и женщины. Я же говорил: Тиарнаки — прорицатели, моделирующие будущую реальность. Тебе повезло, что они учли не все составляющие задуманного… Что будем делать, мать? Они ведь сегодня приедут. Может, отослать дочь к деду?

— Что?! — перепугалась Алекса. — Почему ты думаешь, что они приедут?!

— Доченька, представь, что это у тебя… Скажем так, наш Люк живёт несколько лет в полной темноте, не смея выйти на улицу даже глухой ночью. Хотя мы-то не смогли бы ему обеспечить такое существование — наш дом на такое не рассчитан. И появилась надежда. Неужели же ты не захочешь попытаться помочь брату? Тиарнаки приедут. Если уже не в пути. Поэтому нам надо решить очень жёсткий вопрос: или ты, Алекса, уезжаешь, если не желаешь с ними встречаться, или ты будешь согласна помочь этому парню. — Последнее отец произнёс хрипловато и быстро отпил из своего стакана.

— Папа… Он меня… Он меня изнасиловать хотел, а ты говоришь…

— Алекса, сейчас тобой управляют чувства. Но… Напоминаю, нам надо решать немедленно. Сегодня же вечером нам предстоит разговор с Тиарнаками. Решай прямо сейчас. Потому что потом у тебя времени не будет.

— Папа, я в таком состоянии…

— Дочка моя, сейчас этим ты отговориться не можешь. Понимаю, что сейчас ты вся думами в том, что с тобою едва не произошло. Я — взрослей, поэтому мыслями в том, что может произойти. Они богаты. Они влиятельны, потому что работают на государство. Где гарантия, что они не наймут кого-нибудь тебя похитить и довершить начатое? Но и ты уже взрослая, чтобы решить некоторые вопросы, которые касаются именно тебя. Решай прямо сейчас: или уезжать и прятаться, или помогать — в открытую.

Алекса сначала чуть не разревелась снова. Почему папа так говорит?! Он же видит, что она не в состоянии!.. Но рядом осторожно вздохнула мама. Девушка сдержала порыв расплакаться, помолчала и сказала:

— У меня есть время до дома. Плюс есть время до того, как им приехать. Я подумаю.

А потом они просто посидели, забыв о взятых в кафе наборах и тяжело размышляя каждый о своём.

Приехали домой более или менее успокоенные, и Алекса медленно, чувствуя себя тяжёлой и неуклюжей, поднялась к себе, подавленно радуясь, что младшие и Эмбер сидят в своих комнатах, а не в гостиной, где пришлось бы всем и каждому объяснять, почему она так рано вернулась с вечера и почему её платье выглядит ужасающим образом.

Отец оказался прав.

Алекса только и успела переодеться, как услышала дверной звонок. Сердце сначала обмерло, а потом начало колотиться так, что пришлось отдышаться. Но вышла из комнаты и осторожно подошла к балюстраде над гостиной первого этажа. И застыла от негодования и страха: Люк подбежал к Карею, появившемуся первым на пороге, и, не обращая внимания на неизвестных взрослых, идущих следом, радостно закричал:

— Карей пришёл! Карей!

— Привет, Карей!

Алексе пришлось стремительно отшатнуться от перил: младшие сёстры, заслышав звонок, выбежали из своих комнат и с радостным криком и грохотом спускались по лестнице в гостиную. Судя по всему, здороваться с тем, кого считали другом старшей сестры и просто симпатичным человеком. Прижавшись к стене, чтобы её не было видно снизу, Алекса с горечью подумала: «И каково ему, когда его так радостно встречают те, кто не знает о его предательстве? Доволен? Считает — так и надо?»