Словно странники в ночи, мы по улице прошли
И расстались навсегда, словно странники в ночи
В чём был смысл этих встреч…
Я не знаю хоть убей, но я знаю мы умрём
Что бы встретиться опять
И по улице пройти и друг друга не узнать
Мы расстались навсегда возле желтых фонарей
И пошли своим путём словно странники в ночи
Не жалея ни о чём словно странники в ночи…..
Наутилус Помпилиус.
* * *
Она обычно приходит под вечер. Я не слишком её жду, каждый раз полагая, что она больше не придёт. Не знаю, зачем мне это нужно, впрочем, зачем это нужно ей я знаю ещё меньше. Она входит в своей обычной манере, без стука.
Сперва мне это не нравилось потом… потом я привык. Сегодня шёл дождь, и длинный косые капли выписывали затейливые узоры. Было немного тоскливо, горячий коньяк медленно остывал. Я покрутил бокал и сделал большой глоток.
На экране дисплея медленно позли строчки. Компьютеры, очень забавная вещь, иногда даже полезная. Как сказал один мой знакомый «Компьютеры позволяют решить все проблемы, которые появились после их создания»…
Иногда это почти смешно однажды просыпаешься, а в небе летают самолёты.
Иногда бывает очень неожиданно особенно последние время, много перемен, ничего с годами привыкаешь, впрочем особого выбора у меня нет. Работать не хотелось, я отхлебнул ещё коньяку и снял со стены дагу, достал тряпку и принялся полировать холодную сталь клинка. Когда она вошла, я как раз натирал смазкой витую вязь гравировки, за этим нужно следить иначе там может появиться ржавчина.
— Мне кажется или у тебя сегодня плохое настроение.
Я оглянулся. В дверях стояла девушка лет двадцати, с красивым, чуть грустным лицом. Длинные, тёмно-коричневые волосы, завитые в несложной причёске. С краев светло жёлтого немного потертого пальто стекали струйки воды.
— Ты вся промокла, иди надень халат, а то простудишься.
— Ничего, ведь смерть от простуды мне не грозит.
Она рассмеялась и потянулась к шкафу, скидывая на ходу мокрую одежду. Я с лёгким любопытством разглядывал её в отражении клинка. Гладкая отлитая, словно из ртути сталь отражала прекрасно сложенное тело. Потом повернулся на стуле.
— Интересно, почему ты всегда принимаешь этот облик, когда приходишь ко мне?
— Ууу… Растянуто произнесла она, критично оглядев себя и запахнув халат.
Мне нравится эта внешность, и насколько я знаю она нравиться тебе. Ты случайно не напился? Впрочем, на философию тебя тянет в любое время.
Резонно заметила она. Впрочем, если хочешь, заявлюсь тебе как нибудь старухой лет ста. Хочешь?
— Нее. Лучше оставайся такой как есть. Кстати, я ещё не напился, но, пожалуй, собираюсь.
— Ладно, — она забрала у меня бокал и залпом допила коньяк, потом встряхнула головой — Неплохо, сейчас я чувствую себя почти живой. Кстати ты же помнишь, что я легко пьянею. А мне пьянеть вредно я знаешь ли могу много глупостей наделать.
Я встал и загнал дагу в ножны на стене. Клинок — призрак прошлых эпох, к чему он мне сейчас. Несколько секунд я колебался не почистить ли мне за одно автоматическую винтовку, что висела рядом с старинным мушкетом. Люблю перебирать оружие, особенно когда мне грустно. Но я передумал, мне нужно накормить мою гостью и настроение вроде постепенно улучшается.
— Ты будешь курицу? Спросил я из кухни.
— Жареную?
— Да.
— Ты часом не для меня её приготовил?
— Не обольщайся, я купил её в ресторане, думал попить коньяку, пообедать в одиночестве. Но раз уж ты пришла: — Ответил я, зажигая свечи, потом я бросил взгляд на светильник — неоновая лампа, замерцала и погасла.
— Я прихожу к тебе уже последние двадцать лет, а ты каждый раз глядишь на меня словно впервые увидел.
— Знаешь, давно хотел спросить, зачем тебе это?
— А я всё думала, когда ты соберешься? Мне интересно взглянуть на то, что мне неподвластно.
— Да? И только. Я снова наполнил бокалы, на этот раз вином, выдержка неплохая выдержка июль тридцать восьмого, отличный был год. Да и вино не намного хуже.
— Нет, теперь уже нет.
— Знаешь, если ты вдруг пропадёшь, мне будет нахватать такого собеседника.
— Я пропаду? Ты шутишь?
— Ну конечно шучу. Давай провозгласим тост за четвёртое тысячелетие. Я иногда размышляю, как я буду его встречать.
— Зачем размышлять? Подожди ты и так узнаешь.
— Да каких-то девятьсот восемьдесят лет. Знаешь, помню, когда я отмечал это тысячелетие. Я рассказал об этом одной девочке. Она тогда долго смеялась.
— Я помню. Я там тоже, кстати, была, только ты не захотел меня тогда увидеть.
— Ты как всегда следила за мной?
— Нет я там была сугубо по делу, правда ты в очередной раз спутал мне все карты. И вообще я ведь, тебе сколько раз говорила, никогда не пугай своими изречениями людей, им от этого тяжело…
Я улыбнулся и взглянул в окно. Стояла полная луна, на секунду светлый диск пересекла мимолётная тень.
— Зачем мне люди. Мне и с тобой неплохо.
— Нуу. Порой я даже не знаю что тебе ответить. Любой другой бы весьма подивился твоим словам. Зачем ему кто либо, когда у него есть я.
— Ну я ведь исключение из правил, забыла? Кстати, а почему ты сегодня такая взъерошенная даже косу забыла.
— Когда это я приходила к тебе с косой?
— Я шучу, так что у тебя?
— Я нынче не в моде.
