Шах-наме - [14]

О доблестях царей поведал сыну.

Созвал в стране, со всех ее концов,

Мужей бывалых, славных мудрецов,

Созвал их для совета и беседы

И молвил: «О разумные мобеды!

Приказ владыки нашего таков:

Нам нужно двинуть множество полков,—

На землю гургасаров я нагряну,

Я войско поведу к Мазандерану.

А сердце, душу здесь оставлю я,

Глаза слезами окровавлю я.

Когда я молод был, рассудку чуждый,

Я совершил нелепый суд без нужды.

Я бросил сына, — большей нет вины:

Глупец, я не познал ему цены!

Симург его взрастил, как воспитатель:

На то благословил его создатель.

Расцвел мой сын, покинутый отцом:

Мне был ничем, а птице был птенцом.

Когда пришла прощения година,

Всемилостливый бог вернул мне сына.

Я Заля отдаю вам как залог,

Чтоб каждый память обо мне сберег.

Вы Заля сохраните и наставьте,

На верную стезю его направьте».

Потом на Заля славный Сам взглянул:

«Отныне знай: твое гнездо — Забул.

С достоинством владей землей такою,

Будь правосуден, щедр, стремись к покою.

Мужей почтенных собери вокруг,

И всадников, и знатоков наук.

Учись ты, все науки уважая:

В любой науке радость есть большая.

Все раздавай, что от наук возьмешь:

Постигнув знанья, ты добро поймешь».

Так молвил он и трубам внял военным.

Стал небосвод — смолой, земля — эбеном.[11]

Звон бубенцов и колокольцев звон

Над ставкой зазвенел со всех сторон.

Отправился в сраженье воевода.

Проделал Заль с отцом два перехода:

У витязя, возглавившего рать,

Учился он полками управлять.

Миниатюра из рукописи «Шах-наме» XVI века.

Заль и Рудаба влюбляются друг в друга

Был некий царь Михраб. Отважный воин.

Богат, могуч, он власти был достоин.

Свой род от змея, от Заххака, вел,

В Кабуле утвердил он свой престол.

Платил он Саму подать ежегодно:

Он был слабей, борьбу считал бесплодной.

Узнав о молодом богатыре,

Он прибыл из Кабула на заре

С казной, с оседланными скакунами,

С рабами и со всякими дарами:

Привез динары, мускус и шафран,

Рубины, шелк, парчу заморских стран,

Венец, владык достойный знаменитых,

На шею цепь златую в хризолитах.

Когда услышал юноша Дастан,

Что прибыл из Кабула караван,

К Михрабу вышел он с приветным взглядом

И посадил царя с собою рядом.

С почетом гость был принят поутру,

И вот сердца раскрылись на пиру.

Все витязи вокруг стола воссели,

И богатырское пошло веселье.

Наполнил чаши кравчий молодой,

Взглянул на гостя юноша седой.

Понравился, видать, Михраб Дастану,

Дивился он его красе и стану,—

Любовь к Михрабу сердце обожгла!

Когда же встал Михраб из-за стола,

Промолвил Залю богатырь из свиты:

«Послушай слово, витязь именитый!

Есть дева за завесой у царя,

Лицо ее сияет, как заря;

Слоновой кости уподоблю тело,

С платаном стан ее сравню я смело;

Чернее мускуса — арканы кос,

Запястий кольца — завитки волос;

Цветы граната — две ее ланиты,

К плодам граната груди приравни ты!

Сравню глаза с нарциссами в цвету,

Ресницам ворон отдал черноту;

Напоминают брови лук таразский,[12]

Слегка покрытый мускусного краской;

То — мира ненаглядная весна,

Певучая, нарядная весна!»

Взволнован был Дастан таким рассказом,

Покинули его покой и разум.

Настала ночь, пришла к нему печаль,

К невиданной красе стремился Заль.

От жарких дум душа его болела,

Любви он сердце посвятил всецело…

Вот повод в путь обратный повернул,

Вернулся утром царь Михраб в Кабул,

Цветущим садом, что дышал покоем,

Направился к своим ночным покоям.

Два солнца принесла ему судьба:

Одно — Синдухт, другое — Рудаба.

Они поспорили б с весенним садом

Благоуханьем, прелестью, нарядом.

На дочь с восторгом посмотрел отец,

Просил он, чтоб хранил ее творец.

То — кипарис облит сияньем лунным,

И амбра над челом темнеет юным.

Она в парчу, в каменья убрана,

Как райский сад, желанного полна.

Жемчужинам позволив приоткрыться,

Вопрос Михрабу задала царица:

«Как ты пошел, супруг мой, как пришел?

Да будешь ты далек от бед и зол!

Седого Заля каково обличье?

Престол его влечет, гнездо ли птичье?

Видны ли человека в нем черты?

Отважно ль сердце? Помыслы чисты?»

Михраб ответил на слова царицы:

«Платан мой среброгрудый, лунолицый!

Во всей вселенной нет богатырей,

Подобных Залю силою своей,

Нет росписи и нет дворца такого

С изображеньем храбреца такого.

Пред ликом Заля никнет аргуван,

Он молод, бодр и счастьем осиян.

Один порок, что голова седая:

Так скажет муж, придирчиво взирая,

Но знай, что Заля красит седина,

Сказал бы, что чарует нас она!»

Отцу внимала Рудаба с волненьем,

Краснея, вспыхнула цветком весенним.

Она теперь покоя лишена:

Душа любовью к Залю зажжена!

Страсть воцарилась в сердце, свергнув разум,

И нрав и мысли изменились разом.

А было у нее служанок пять,

Пять любящих рабынь, тюрчанок пять.

Сказала тем служанкам несравненным:

«Хочу поведать вам о сокровенном.

Наперсницы, пред вами не таюсь,

Я с вами всеми тайнами делюсь.

Узнайте же, внимая мне с участьем,—

Да озарятся ваши годы счастьем,—

Я влюблена. Любовь моя сильна,

Как моря непокорная волна.

Сын Сама овладел моей душою,

Он и во сне стоит передо мною.

Люблю его и думаю о нем,

К нему и ночью я стремлюсь и днем.

Надумать способ вы должны, рабыни,

Чтоб я от мук избавилась отныне».

Служанки подивились тем словам:

Такие речи для царевны — срам!

Вскочили, будто бесы в них вселились,

С упреками к царевне обратились:

«Венец владычиц мира, ты светло