Шах-наме - [15]

Вздымаешь над царевнами чело,

Ты славишься от Хинда и до Чина,

Блестящий перстень, красоты вершина!

Где кипарис, чей тонок стан, как твой?

Лучи Плеяд затмил твой лик живой!

Индийский раджа, полон восхищенья,

Кейсару шлет твое изображенье.

А ты? Не знаешь, видно, ты стыда,

Отца ты обесчестишь навсегда!

Того ты любишь, кто творцом отринут,

Того, кто был своим отцом покинут,

Кто птицей был вскормлен в гнезде глухом,

Кого клеймят на сборище людском.

Нигде от женщин старцы не родятся,

А если родились, так не плодятся.

Весь мир в тебя влюблен, тобой сражен,

Во всех дворцах твой лик изображен,

Твои глаза увидев, стан упругий,

Светило дня пойдет к тебе в супруги!»

Повеял ветер, на огонь дыша,—

Так у царевны вспыхнула душа,

И отвернулась от служанок дева,

Закрыв глаза, исполненные гнева.

Придя в себя, от ярости бледна,

Нахмурив брови, крикнула она:

«Нелепа ваша речь, глупа, незрела,

Таким речам внимать — пустое дело!

Ни раджу, ни хакана не хочу,

Царя царей Ирана не хочу,

Я только одному женою стану,—

Плечистому, высокому Дастану!

Слывет он старцем или молодым —

Соединю я душу только с ним!»

Услышав сердца страстного, больного

Смятенный крик, в одно сказали слово

Прислужницы: «Ты — наша госпожа,

Тебя мы любим, преданно служа.

Исполним, что велишь, без промедленья,—

Да приведут к добру твои веленья.

Когда тебе потребна ворожба,

Мы целый мир обманем, Рудаба,

В колдуний превратимся мы, в газелей,

Взлетим к пернатым ради наших целей».

Раскрыла Рудаба свои уста,

Улыбкой озарилась красота:

«Когда вы слово в дело обратите,

Вы древо плодоносное взрастите,

Как яхонт, будет ценен каждый плод,

И те плоды наш разум соберет».

Прислужницы расстались с госпожою,

Ей послужить желая всей душою.

Служанки Рудабы встречаются с Залем

Убрав цветами косы и надев

Парчу из Рума, пять прекрасных дев

Пошли к реке, пошли тропой прохладной.

Равны весне — цветущей и нарядной.

Был месяц фарвардин, был новый год.

На правом берегу прозрачных вод

Сидели Заль, и витязи, и слуги,

На левом были девушки-подруги:

Цветы срывая, шли среди кустов,—

Скажи: цветы в объятиях цветов!

Спросил Дастан, не отрывая взгляда:

«Откуда эти пять поклонниц сада?»

Ответствовал слуга богатыря:

«То из дворца кабульского царя,

То Рудаба, Кабула месяц нежный,

Служанок посылает в сад прибрежный».

Влюбленного потряс ответ такой.

Он запылал, он потерял покой.

Узрев служанок красоту девичью,

Взял у слуги он лук, пошел за дичью.

Пошел пешком — и видит: над травой

Склонился сокол с черной головой.

Он выждал, чтоб в полет пустилась птица,

И вот его стрела вдогонку мчится.

Он сбил стрелою птицу, и тогда

От крови красной сделалась вода.

Приказ Дастана услыхали девы,

Чтоб дичь слуга отнес на берег левый.

Одна из дев, чей сладок был язык,

Слугу спросила, глядя в юный лик:

«Кто этот витязь мощный, слонотелый?

Какого племени властитель смелый?

Какой из лука ловкий он стрелок!

Он смерти всех врагов своих обрек!

Всех всадников красивей этот воин,

И меток он, и ловок он, и строен!»

Тот, закусив губу, ответил ей:

«Так о царе ты говорить не смей!

Нимрузский шах, он Сама сын единый,

Его зовут Дастаном властелины.

Пускай объездит всадник целый свет —

Такого; как Дастан, на свете нет!»

А та, взглянув на отрока с улыбкой,

Ответила: «В твоих словах — ошибка!

В чертогах у Михраба есть луна,—

Затмила твоего царя она.

Слоновой кости — цвет, а стан — платана;

Венец волос — как мускус богоданный;

Глаза — нарциссы томные; калам

Серебряный — опора двум бровям;[13]

Сжат нежный рот, как сердце, что в несчастье;

Сравню я кудри с кольцами запястий;

Сквозь ротик даже вздоху не пройти,—

Таких красавиц в мире не найти!»

Смеясь, вернулся отрок тонкостанный.

Услышал он от славного Дастана:

«Чему ты засмеялся, мой слуга?

Зачем зубов открыл ты жемчуга?»

Слуга его порадовал ответом,

И сердце Заля озарилось светом.

Проворному слуге он дал приказ:

«Пойди скажи служанкам, что сейчас

Из цветников им уходить не надо:

Вернутся с самоцветами из сада!»

Потребовал динаров, жемчугов,

Парчи золототканой пять кусков,

Сказал: «Тайком служанкам подарите,

Об этом никому не говорите.

Пускай с известьем тайным от меня

Пойдут к царевне, верность мне храня».

Пошли рабы с открытою душою,

С каменьями, динарами, парчою,

Пять луноликих щедро одаря,

Сказали им наказ богатыря.

Одна, слугу заметив молодого,

Сказала: «Тайной не пребудет слово.

Есть тайна двух, но тайны нет у трех,

И всем известна тайна четырех.

Посол, совету моему последуй:

Коль слово — тайна, мне его поведай!»

Обрадовалась, на ухо слова

Шепнув подругам: «Мы поймали льва!»

Назад вернулся вестник черноглазый,

Что витязя исполнил все приказы

И тайну эту должен был беречь,—

Поведал обольстительницы речь.

Дастан пошел в цветник: луна Кабула

Теперь ему надеждою блеснула!

Таразские кумиры подошли,

Дастаиу поклонились до земли,

Услышали они вопрос Дастана

О блеске, стане и лице платана.

Сказал: «Правдивым внемлю я словам,

Смотрите, лгать я не позволю вам!

А если я в словах обман открою,

То всех слоновьей растопчу стопою!»

Рабыня, пожелтев, как сандарак,

К ногам его упала, молвив так:

«Еще от женщин не рождались дети,—

Среди князей не сыщешь в целом свете,—

Что были бы, как Сам, умны, сильны

И чистоты и мудрости полны.

А ты — второй, с отважною душою,