Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком - [11]

Приведу тебе пример того, что вычитал ал-Фарйак в историях Ба‘ира Ба‘ира, переписывая их: «В этот день, а именно 11 марта 1818 года, такой-то, сын такой-то, дочери такой-то подстриг хвост своего серого жеребца, отросший так, что мел кончиком по земле. В тот же день он ехал на нем верхом, и конь споткнулся». А если ты спросишь, почему тут говорится о его матери и не упоминается об отце, объясню: Ба‘ир Ба‘ир был верующим, очень набожным и благочестивым, а установление родства сына по матери вернее и надежнее, чем по отцу. Матерью может быть только одна, в отличие от отца, и плод может выйти лишь из одного лона. Там же говорится: «Сегодня я увидел в море корабль и подумал, что это военное судно, плывущее из Франции для освобождения жителей нашей страны. Но оказалось, что это баркас, груженный пустыми бочками, и приплыл он, чтобы наполнить бочки родниковой водой». Если эту историю назовут сомнительной, то напомню, что большое всегда кажется смотрящему издалека маленьким. И говорят, что влюбленный всегда видит не то, что есть на самом деле. Полюбивший, например, низенькую женщину не замечает ее малого роста. А уединившемуся с возлюбленной в клетушке эта клетушка кажется больше дворца царицы Билкис{52}. Так же маленький огонек, светящий вдалеке, мы принимаем за большой. И нет ничего странного в том, что баркас мог показаться военным кораблем. Люди у нас тогда еще мечтали водрузить на свои головы французские шляпы и жить с французами бок о бок, а французские женщины представлялись им такими, как сказал о них поэт:

Охотятся наши газели за львом голодным,

взглядом и речью его завлекая.

Газели французские тоже охотятся,

бесстыдно ручкой ему махая.

Ба‘ир Ба‘ир был толстозадым, коротконогим и страшно скупым, но притом он был мечтателем и любил покой и уют. Он совершил большую глупость, препоручив все свои земные дела одному бессовестному, злому и заносчивому негодяю. Тот мог часами не произносить ни слова, а глупцу Ба‘иру Ба‘иру мнилось, что он вынашивает проекты обустройства государств или написания трактата о вероучениях. Так уж повелось, что человека, занимающего видное положение в обществе, если он заика и запинается на каждом слове, считают рассудительным, а если болтун, — то красноречивым. А все, что касается жизни посмертной, Ба‘ир Ба‘ир доверил говорливому шутнику-священнику, и тут случались и взлеты и падения, небеса то были щедры, то скупились, то предрекали ужасные несчастья, то обещали радужные перспективы. Священник, низенький, толстый и белокожий, был очень веселым и ласковым. Этот праведник сумел с легкостью весеннего ветерка проникнуть в гарем Ба‘ира Ба‘ира и втереться в доверие к одной из его дочерей, обладавшей хорошеньким личиком и не слишком большим умом. Она была замужем, но муж ее потерял рассудок и свихнулся. Тогда она бросила его и вернулась под крылышко отца. Священник полностью подчинил ее себе, и она выполняла все его указания, поскольку принадлежала к числу тех, кто не ведает разницы между мирским и потусторонним. Она исповедовалась ему во всех грехах, а он расспрашивал ее обо всех ошибках и промахах. Он задавал ей вопрос: «Дрожат ли твои ягодицы и груди, когда ты поднимаешься по лестнице или при ходьбе? И приятно ли тебе это? Я где-то читал, что один дородный человек испытывал такое удовольствие от дрожи, что даже мечтал, чтобы земля у него под ногами сотрясалась, а горы над ним содрогались. И не является ли тебе во сне лежащий рядом мужчина, который тебя обнимает, или бесстыдник, который прижимается к тебе? Потому что для Господа нет разницы между сном и явью, и величайшие истины родились из снов. И не нашептывал ли тебе дьявол нечистые мысли и желание стать гермафродитом? То есть мужчиной и женщиной одновременно или ни мужчиной, ни женщиной, как говорит простой народ, хотя с ним не согласны исследователи из числа высоколобых богословов». Задавал он ей и другие подобного рода вопросы, рассмотрение которых заняло бы здесь слишком много места. Отец девицы не думал о нем ничего худого, поскольку был убежден, что всякий носящий черное платье чист в своих помыслах и не ведает никаких страстей. Как-то вычитал он в одной книге следующий бейт:

Они мир порицали и радостями его упивались,

Оттого-то нам лишь пустые вымена достались.

Он усмотрел в этих словах оскорбительный намек и приказал сжечь книгу. Книга была сожжена и пепел ее развеян.

Другой раз в другой книге он увидел два следующих бейта:

Что-то не вижу я среди носящих черное платье людей худосочных.

А упитанность и мясистость придают им особую прочность.

Эту книгу он тоже приказал сжечь. И разослал по всей стране шпионов искать сочинителя. По всем горам и долам зазвучал клич: «Тот, кто назовет имя сочинителя такой-то книги, получит щедрое вознаграждение и будет повышен в должности». Сочинитель книги, услышав об этом, был вынужден скрываться до тех пор, пока имя его не забылось. Поскольку эти поступки противоречат сказанному мною о мечтательности Ба‘ира Ба‘ира, я должен пояснить, что, по понятиям жителей этой страны, мечты похвальны всегда, за исключением двух случаев: они не должны затрагивать честь и религию — во имя святости того и другого брат не пощадит брата.