Доктор Островски пожал плечами.
– Не знаю, закончено ли, но вот насчет «забудьте» – точно нет. Руки так и чешутся кого-нибудь убить, кого-нибудь предать, кого-нибудь обмануть… Дурной пример заразителен.
– Знаешь что, Гарик? – в том же тоне продолжила она. – А может, ну ее на фиг, эту твою Испанию? Оставайся-ка дома, дорогой, у меня под боком. Оно как-то надежнее будет.
– Ты шутишь?
– Нет, серьезно. А то еще действительно застрелишь кого-то на андалусской дороге. Или сбежишь на край света с какой-нибудь нимфоманкой, а вместо себя пришлешь другого – похожего, но очень коротко обрезанного. Сам подумай – ну зачем мне такие приключения?
– Ты с ума сошла. Все уже подписано, Хоакин ждет…
– Ничего страшного, – хладнокровно отвечала жена. – Всегда можно отменить по причине внезапной болезни. Или, допустим, получить травму.
– Какую травму, что ты несешь?
– Тяжелую. Например, скалкой по голове… – Наташа зевнула, прикрыв рот ладонью. – Я тебе могу устроить такую за полминуты. Вот приедем, покажу…
Она натянула на глаза матерчатую повязку, поудобней пристроилась к подголовнику и моментально заснула. Доктор Островски вздохнул и отвернулся к окну. Испания или не Испания… Жизнь никогда уже не станет прежней.
Самолет старательно плыл на юг, к Бобруйску, Киеву, Жашкову и Гуляйполю, к Бабьему яру и Змиевской балке, к бывшему Екатеринославу, ныне Днепру, и к распаханным полям на месте братских могил забытой историками Трудолюбовки. Под крылом неуклюже ворочалось чудовищное тело издыхающего века с его дедами и победами, «такими» временами и этакими людьми, с топкими болотами предательств, горными хребтами лжи, реками крови и океанами бед. Неужели и следующий будет таким же? Тогда жаль Мишку и его будущих детей…
Доктор Островски закрыл глаза и задремал, предварительно вызвав в памяти щемящую картину голой Нины Брандт, открывающей дверь кабинки гостиничного душа.
