Сезон - [9]

Проходчики примолкли. Чебурек раскурил сигарету, заговорил, будто размышлял вслух:

— Выдумывают, выдумывают, а все одно: кому живется лучше всех? — Обвел товарищей взглядом, будто ждал разгадки, но сам и ответил: — Нулям!

Люди есть такие — нули. Что он есть в бригаде, что его нет, в смысле пользы… А чего им?! Шевелятся для вида: ничего не сломают, лишнего не скажут, не пьют, не дебоширят. И премия при них, и фотография на доске почета… Я не про то, плохо или хорошо работать с подрядом, — поправился, — накипело!

— От таких избавимся! — сказал Паша.

Хвостов рассмеялся, насмешливо поглядывая на начальника: молодой, дескать, еще, горячий. Паша понял звеньевого, повел рукой с раскрытой ладонью: цыплят по осени считают, потерпи!

— Как ты от них избавишься? — недоверчиво спросил Славка. — На следующий сезон не возьмешь что ли?

— Нет проблем! Пишите заявление на мое имя, с подписями всех членов бригады… — Паша качнул головой: — Не надо заявления — так скажите и уберем!.. Ну, так как насчет бригадного подряда? — напомнил.

Проходчики молчали. Они, может быть, и желали попробовать, но ждали инициативы от начальника. Тогда проще: не получилось — он дурак!

Ну, привязался, салага — было написано на их лицах.

И Максимов пошел на хитрость:

— Миша?

Бригадир Лаптев кивнул:

— Можно попробовать!

— Хвостов?..

Уезжали смены. Встретившись с прибывшими, напутствовали:

— Под вагончиком новый перфоратор, обсадка за баней и цепь-пила за калорифером.

— Обязаны дать семь метров… Можно больше. А за нами не заржавеет.

* * *

Начальник геологоразведочной партии, подписывая наряды, проворчал:

— Экспериментируешь? Аккордный наряд — это хорошо: звонили из управления, интересовались, как он у нас внедряется, а люди у тебя того — донская вольница. Слышу, Паша, Паша! Что за Паша?

— Разве меня Колей зовут или как? — Максимов притворно изобразил на лице непонимание.

— Павел Афанасьевич!.. Приучай к дисциплине. Авторитет пора иметь.

— У меня, вообще-то, есть свое понятие об авторитете, — приглушенно буркнул Павел.

Начальник партии или не понял иронии или сделал вид, что не расслышал. Проворчал:

— Чтоб вольницу с корнем выдрал!

Паша вышел из конторы, пнул подвернувшуюся консервную банку, выругался. Ночью жег спички, смотрел на часы — перевалило за полночь, а мысли донимали, как потревоженный пчелиный рой. Он сел на скрипнувшей койке, пошарил голой ступней по линолеуму, придвинул тапочки, посидел так, покачиваясь, затем поднялся, включил свет и начал одеваться.

Остался за спиной спящий поселок. Несколько лампочек на столбах еще долго маячили и мерцали за плечом в такт шагам. Дорога петляла среди барханов и под яркой луной казалось белой, будто прихваченной инеем.

Издалека, в свете прожекторов виднелись срубы и шурфовые краны. Ближе была лаптевская бригада: эстакада, вагонетка на рельсах. Дергалась стрела крана, вытаскивая наполненную породой бадью, с приглушенным шумом опрокидывала ее в вагонетку, снова ныряла в забой; кэша замирал с зависшей стрелой, как удилище с заброшенным крючком замирает в руках рыбака.

Паша шагнул в освещеный круг между вагоном-бытовкой и шурфом Лаптева. В этот миг из шурфа выскочила до плеч голова бригадира в красной каске, замерла на мгновенье и провалилась в глубину. Через несколько секунд бадья с породой выехала наверх, лихо отлетела с разворотом крана к эстакаде, опрокинулась в вагонетку, а из шурфа, теперь уже медленно, снова показалась голова бригадира все в той же каске. Он перекинул ногу через сруб, спрыгнул на землю, сбросил прорезиненную мокрую куртку.

Настороженно поглядывая на Пашу, из кэша выскочил Шульц.

— В бадье ездите?! — не то спрашивая, не то утверждая, мимоходом бросил Максимов.

— Ни в жисть, начальник, — изобразил честное возмущение проходчик:

— Старая каска в шурфе валяется, Лапоть ее положил в бадью, сверху, а тут, перед устьем реле — щелк… — Затараторил, заюлил, Шульц.

— Ладно, не надо, — отмахнулся Паша, — начальник по технике безопасности увидит, полпремии скинет.

Слова оправдания и возмущения еще клокотали у проходчика в горле, но он уже смекнул, что выгодней помолчать, закашлял, заворчал под нос: и чего не спится начальнику в ночь глухую?

Игорь лежал в остывшей сушилке. Эта же половина вагончика служила предбанником. Здесь густо пахло потом и запревшей одеждой. Игорь приоткрыл мутные глаза, увидел начальника, резко сел, протирая лицо.

Почувствовал себя неловко, хотя компрессор готов к работе и «воздух» никому не нужен — не бурят. Паша подсел к нему. За перегородкой загремели кружками проходчики.

— Эй, Профессор, начальник, идите чай пить.

Паша поднялся, Игорь следом. Лаптев ругался — не успеть к утру зачистить забой, крикнул через перегородку:

— Интеллигент! Последний раз посиди за кэша.

Игорь и Паша вошли в другую половину бытовки. Шульц кивнул им, показывая на чайник и кружки. Лаптев все еще ворчал, обращаясь ко всем и ни к кому:

— Не дело так работать: пока ствол проходим, надо трех человек в смену — два внизу, один наверху. Сколько времени теряем?! Интеллигент, конечно, не отказывает, но каждый раз просить? Чего он бесплатно работать будет? Ты бы пробил ему доплату, раз у нас подряд, — бригадир неуверенно вскинул глаза на Пашу, понимал, что конторские крысы упрутся: проще принять двух новых проходчиков, чем доплатить компрессорщику. — Одного можно бы и взять, но чтоб знакомого, чтоб наверняка, а то попадется жлоб вроде Деда, возись с ним… — Бригадир ещё помолчал и добавил чуть смущенно, но с вызовом: — Достал бы Игорю корочки проходчика?! Что, у тебя в управе знакомых нет?!