Сезон охоты - [23]

Я опешил.

— С какой это стати? В ближайшее время поездки в Сибирь я не планирую.

— Довольно, Рукавицын! — Он повысил голос. — У нас мало времени. Я вам не предложение делаю, я ставлю вас перед фактом. Или я недостаточно продемонстрировал наши возможности? Вы поедете на полигон, причём поедете сами, без сопровождения. Вы спросите, зачем? Отвечаю со всей откровенностью: вы стали свидетелем событий, о которых вам знать не следовало. Для нас, для нашей фирмы это нежелательный факт. Мы не можем оставить вас в живых.

Я дёрнулся было, намереваясь вцепиться ему в горло, но в мой висок тут же упёрся холодный ствол пистолета, который неожиданно возник в руках у пассажира на переднем сидении.

— Спокойно! А не то мой коллега пустит вам кровь прямо сейчас, что не входит в наши планы, поскольку ваше время ещё не пришло. Повторяю, вам надлежит прибыть на полигон не позднее чем через двое суток. Что там с вами сделают, надеюсь, объяснять не надо. Ваш непутёвый братец уже прошёл через эту процедуру, предстоит это и вам. По крайней мере, умрёте достойно, с оружием в руках, защищая свою жизнь. А защищать вы её умеете — ваш послужной список нам известен.

— Я не согласен, — категорически заявил я.

— Вы согласитесь, Рукавицын, ручаюсь вам. Ведь господин Бурков — это только первая жертва ваших необдуманных поступков. Хотите, я скажу, кто будет следующим? Нет, не Никитина, с Никитиной мы пока повременим. А следующим будет… неужели вы не догадываетесь?

Я похолодел. Если он произнесёт сейчас «это», я разорву их всех троих на части, даже если этот ублюдок на переднем сидении всадит в меня всю свою обойму.

Видимо, тот понял мои намерения.

— Сиди смирно, урод, — рявкнул он, — если не хочешь схлопотать пулю в висок.

Мой собеседник тем временем продолжал:

— Что ж, придётся открыть все карты. И пойти с козыря. Ваш сын у нас, Рукавицын.

Я почему-то спокойно воспринял это известие. Наверное, потому, что в глубине души уже был готов к этому — к самому худшему. И это худшее парализовало все мои чувства.

— Не делайте этого. Я готов на всё, только отпустите мальчика.

— А я ведь об этом и толкую, Рукавицын. Говорил же вам, что согласитесь. Короче, вот билет на поезд «Москва-Владивосток». — Он достал из кармана билет и передал его мне; я машинально взял его. — Отбытие сегодня в пятнадцать ноль-ноль. Времени у вас достаточно. Вернётесь домой, соберёте вещички, попрощаетесь с Москвой. В общем, пару часов на сантименты — и в путь. И чтоб без глупостей, Рукавицын! Жизнь вашего сына в ваших руках. Как только вы прибудете на полигон, его отпустят. Вас там встретят.

— Зачем весь этот фарс?

— Это не фарс, Рукавицын, это часть программы подготовки наших специалистов, своего рода «курс молодого бойца». А вы сыграете роль учебного пособия. Как сыграл её ваш братец. Сотрудники нашей фирмы должны проходить обучения в условиях, максимально приближенным к реальным, только в этом случае от них будет толк в настоящем деле. Вы прошли хорошую военную школу, участвовали в боевых действиях. Словом, крепкий орешек. Из вас получится хорошее учебное пособие.

Я долго молчал. За последние полчаса на меня навалилось столько всего, что я потерял способность адекватно реагировать на реальность. Что-то во мне надломилось. О себе я уже не думал — все мои мысли были сейчас только о Ваське. И о маме.

— Что с моей матерью?

— Жива, — с готовностью ответил этот мерзавец. — Жива, хотя и не совсем здорова. Она сейчас в больнице, сердце, знаете ли, прихватило. Но сейчас, уверяю вас, ей лучше.

— Как вы их нашли?

— Рукавицын, вы меня удивляете. Да пораскиньте же наконец мозгами. Это же проще пареной репы. Как только эти ротозеи с полигона прозевали вас, информация об инциденте была передана в наш московский офис. Сразу же заработали все необходимые механизмы, была подготовлена ваша встреча, уже здесь, в столице. Параллельно разрабатывалась наша главная, козырная карта — ваш сын. А то, что у вас есть сын, мы узнали из записи в вашем паспорте. Разыскать его не составило для нас труда. Подключив необходимые каналы, мы узнали адрес вашей матери сразу же после вашего разговора с ней. А когда полчаса спустя она с вашим сыном попыталась скрыться на своей «семёрке», мы легко и без шума, прямо у подъезда её дома, перехватили их. Сердечный приступ, который случился у вашей матери — единственная издержка блестяще проведённой операции. Ещё раз повторяю, Рукавицын, у нас работают профессионалы… Да, и возьмите ваш бумажник. — Он небрежно бросил на сидение бумажник — тот самый, который отобрал у меня в поезде мой погибший брат. — Деньги, документы — всё на месте, можете не проверять. Он нам больше не нужен.

Выговорившись, он, похоже, потерял интерес к моей персоне.

— Вопросы? — Я молчал. — Вопросов нет. Отлично. Можете отправляться домой, или куда хотите. Наблюдение с вас, равно как и с вашей квартиры, снято, я уже распорядился. Отдыхайте, готовьтесь к экзекуции. Но чтоб в пятнадцать ноль-ноль были на вокзале! Как штык. Не прибудете вовремя на полигон — последствия для вашего сына будут самыми плачевными.

Я кивнул — машинально, словно шейные мышцы сократились сами по себе, непроизвольно, независимо от сигналов центральной нервной системы.