Сезон охоты - [14]

Кто-то из них будет ждать меня там. Чтобы узнать, скажем, номер ячейки. Или перехватить меня и разрубить узел проблем одним ударом. Ножа, например.

Значит, в камеру хранения я не пойду.

Ещё в поезде я вынул кассету с плёнкой из аппарата, выпросил у проводника кусок изоленты (на мою удачу, она у него оказалась), приспустил носок на левой ноге и крепко примотал изолентой кассету к голени. Потом натянул носок на получившуюся конструкцию — и тайник был готов. Ни один карманник не догадается искать плёнку там.

Я допускал и такой вариант: в привокзальной толчее или в вагоне метро меня запросто мог пощупать профессиональный карманник. Кукиш с маслом он теперь там найдёт, а не плёнку!

Каков, по их расчётам, должен быть мой следующий шаг?

Поиск пристанища, где я мог бы остановиться на первое время.

То, что дома мне появляться нельзя, понимал и я, и они. Тем не менее, они наверняка устроили там засаду — так, на всякий случай: а вдруг я окажусь таким лохом и нарисуюсь по своему адресу как ни в чём ни бывало.

Ни к друзьям, ни к знакомым, ни к сослуживцам ехать я не мог. Я не имел права никого подставлять. Это только моя проблема, и решать её я буду сам. Я не мог даже позвонить никому из них: а вдруг они уже вычислили весь круг моих знакомых и все телефоны взяли на прослушку? Согласен, сильно смахивает на очередной приступ паранойи, и всё-таки — а вдруг? Процент риска должен быть сведён к нулю.

Итак, я не мог ни к кому поехать. Податься сразу в редакцию? Уверен, там уже расставлены сети, через которые я вряд ли проскочу. Они отлично понимают, что, попади плёнка в руки наших спецов, жадных до всего «горячего», в завтрашнем номере газеты появятся сенсационные фото — и тогда им хана. Нет, в редакцию они меня не пропустят. Оставят лежать где-нибудь на газончике, с ножом в грудине, в луже собственной крови и без фотоаппарата. (Видения вероятного будущего явно не отличались у меня разнообразием. Устал, наверное…).

Оставался только один вариант — гостиница. Они и там от меня, ясное дело, не отстанут, но я по крайней мере никого не подставлю. Логично? Ещё как!

Поэтому в гостиницу я не поехал.

А вместо этого спустился в метро, сел на «кольце» на поезд, примостился на сидении в углу вагона и закрыл глаза. Буду наматывать круги, пока не надоест. Или пока в ментовку не загребут. За бродяжничество.

Кстати, неплохая мысль…

13

Кто-то осторожно дёрнул меня за рукав.

— Дяденька, вы мобильник обронили!

Я открыл глаза. Передо мной стоял мальчик лет десяти-одиннадцати и протягивал мне мобильный телефон.

Мобильник? Какой ещё мобильник? Не было у меня никакого мобильника.

— Да берите же! Это ваш. — Пацан продолжал настойчиво совать мне аппарат, нетерпеливо переступал с ноги на ногу и зыркал цепкими глазёнками по сторонам.

Я взял. А пацан тут же исчез, смешавшись с толпой пассажиров.

Я взял, потому что понял: они пытаются установить со мной контакт. Зачем? Чтобы договориться. Предложить сделку. Хорошо это или плохо? Я пока не знал.

Я не ошибся. Через минуту мобильник зазвонил. Они. Что ж, была не была. Я нажал зелёную кнопку.

— Иван Петрович, вам лучше сейчас ехать домой, — услышал я вежливый мужской голос. — Немедленно. Это в ваших же интересах.

Отбой. Короткие гудки. Я сунул мобильник в карман и снова закрыл глаза.

В моих интересах сидеть здесь, в подземке. По крайней мере, сейчас, сию минуту. Домой я могу заявиться только после того, как избавлюсь от плёнки.

Объявили «Курскую». Народ дружно выгрузился из вагона — новая волна тут же заполнила пустующее пространство. На «кольце» состав пассажиров в вагонах меняется гораздо чаще, чем на радиальных линиях, здесь больше двух-трёх остановок, как правило, не едут. Потом проскочили «Таганскую». А после «Павелецкой» я уже не слышал ничего — заснул.

Очнулся я от того, что кто-то легонько пихал меня в бедро. Сообразив, где нахожусь, я скосил глаза влево и увидел девушку, вернее, молодую женщину, которая увлечённо читала книжку и ничего вокруг, казалось, не замечала. Книжка лежала у неё на коленях, а в книжке…

Там была записка. «Нужно поговорить. На "Тверской" через пятнадцать минут. У памятника Горькому». Я прочитал второй раз, всё ещё не уверенный, что записка адресована мне.

Объявили очередную станцию. Поезд затормозил. Она захлопнула книгу, посмотрела мне прямо в глаза. Потом встала и вышла из вагона. Теперь я был уверен: она действительно хотела мне что-то сказать.

И тут сомнения и тревоги вновь навалились на меня всей своей тяжестью. Кто она? Одна из них? Но к чему тогда вся эта конспирация? Если она из их банды, то кого она остерегается? А если не из их, то откуда? И чего она хочет? Кто она?

Поняв, что адресованные самому себе вопросы пошли по кругу, я решил не ломать голову и выяснить всё при встрече.

Я взглянул на часы. Три часа пополудни. Ё-моё! Это сколько же кругов намотал я по «кольцу»? Видать, заснул я капитально. На всякий случай сунул руку в карман куртки, куда ещё в поезде, при подъезде к Москве, положил мою верную «Лейку». Фотоаппарата не было, карман был пуст. Незаметно проверил плёнку, прикреплённую изолентой к ноге. Плёнка, к счастью, оказалась на месте.