Северная экспедиция Витуса Беринга - [89]
Приближался август; корабль уже был почти готов, и все пребывали в немалом волнении. Даже те, кто поначалу работал неохотно, медленно и только по принуждению Вакселя, стали усердно трудиться и помогать без всяких приказов. Одни вышли на лодке в залив в поисках якорей, и им удалось найти абордажные крючья, другие раздергивали на волокна старые канаты и вытапливали из них смолу для конопатки корпуса, третьи чинили бочки для пресной воды или убивали и засаливали морских коров. 1 августа Ваксель созвал новое общее собрание на берегу перед кораблем. Он объявил: «С Божьей помощью наш корабль вскоре будет закончен»[399]. А затем начались разговоры о будущем. Было очевидно, что все припасы, провиант и материалы со «Святого Петра» на новом корабле не поместятся. Чтобы всем уплыть с острова, придется оставить многое на берегу. Хотя Хитрово провел полную опись и засвидетельствовал, что почти все вещи «бесполезны и сгнили»[400], они все равно оставались государственной собственностью и имели определенную ценность. На острове в результате оставили почти целую тонну припасов: всю артиллерию с боеприпасами, все топоры, ломы, молотки, пилы и другие инструменты, запасное навигационное оборудование вроде компасов, ламп и лотов, флаги, медные котлы и посуду и излишки табака. Несмотря на то что они непрерывно курили несколько месяцев, его запасы так и не были исчерпаны.
Никто не хотел оставаться и охранять эти вещи, какими бы ценными они ни были, и моряки пришли к общему выводу, что это «опасно», потому что пропитание можно добыть только охотой.
Если мы оставим часового, то придется вернуться за ним на следующий год. Здесь нет гавани, нет ничего, кроме скал, рифов и открытого моря, и есть большая опасность разбить корабль[401].
Соответственно, «учитывая все эти аргументы»[402], они единогласно решили не оставлять на острове никого. Все поставили под документом свои подписи, чтобы, опять-таки, распределить вину, если таковую обнаружат, между всеми. На самом деле, на острове и так никого не собирались оставлять, и трудно представить, чтобы они решились отплыть, помахав на прощанье единственному товарищу, но Ваксель и Хитрово хотели письменно подтвердить, что решения единогласно принимались всей командой. Они собирались построить склад из оставшегося дерева для защиты припасов от туманов и дождей на случай, если вдруг на том же острове потерпит крушение другая экспедиция. Помимо прочего, на корабль погрузили почти девятьсот каланьих шкурок, распределенных между всеми в соответствии со званиями. Стеллеру их досталось больше трехсот – очевидно, в знак признания за службу врачом и священником.
В последние недели перед отплытием все были заняты готовкой и складыванием вещей на берегу. «Никто не желал сидеть без дела, ибо все с нетерпением ждали освобождения с этого пустынного острова»[403]. Прежде чем нагружать корабль, его необходимо было спустить на воду, и для этого построили деревянный помост, ведущий от берега к воде. Конструкция вышла весьма внушительных размеров – длина ее составила 45 метров. Ваксель нервничал, потому что после спуска на воду корабль окажется, по сути, не защищен от открытого моря, и буря или мощный ветер могли снова выбросить его на мель, тогда «последняя надежда на спасение была бы потеряна»[404]. 10 августа, в пасмурный, дождливый и ветреный день, обычный для того времени года, Ваксель решил, что пришло время воспользоваться приливом и спустить корабль на воду. Произнеся короткую молитву и отпраздновав рождение корабля с помощью «бурды», напитка, приготовленного из забродившего теста, сваренного в воде и тюленьем жире, они стали спускать корабль по помосту. Но он оказался слишком тяжел. Помост вдавило в песок, и корабль застрял. Всех охватила волна ужаса. Они бросились к кораблю и попытались приподнять его, схватившись за канаты, но безуспешно. Вода сошла, и корабль застрял в песке, наклонившись на бок. Вакселю тем не менее удалось воодушевить всех, и они целый день поднимали корабль выше, подсовывая под помост доски. На следующий день они снова потянули за канаты, и корабль медленно соскользнул в воду и остался стоять на глубине пяти метров, пришвартованный к берегу. Корабль назвали «Святым Петром», в честь предыдущего, но теперь это был гукор – небольшое одномачтовое судно. Позже оно еще много лет использовалось для грузовых перевозок между Охотском и Камчаткой.
Настало время торопиться. Погода была спокойной и ясной, пригодной для плавания, но никто не знал, сколько времени пройдет, прежде чем она переменится. Две маленькие лодки день и ночь сновали между кораблем и берегом, загружая все необходимые припасы; люди переставали работать, только совершенно обессилев. Поскольку они даже не представляли, сколько пробудут в море, им требовались большие запасы пищи и воды, а также все необходимое для управления кораблем, включая балласт. Моряки поспешно укрепили мачты, повесили якорь и установили весь такелаж. После нескольких дней непрерывной работы они падали от изнеможения, но корабль был готов к отплытию. Последними погружали личные вещи, и этот вопрос вызвал ожесточенные споры между Стеллером и остальными. Они решили, что места для его коллекции образцов с Аляски, Алеутских островов и острова Беринга не найдется – несмотря на то, что в трюме лежали целые тюки высушенных каланьих шкур. Стеллеру дозволили забрать с собой лишь записи и несколько особенно ценных вещей. Он собрал большой гербарий (взять ему разрешили лишь семена) и со всей старательностью сделал скелеты и набитые соломой чучела нескольких млекопитающих, в том числе сивуча и детеныша морской коровы. Но никаких исключений не было сделано; Стеллер ворчал, возмущался, но в конце концов вынужден был бросить свою коллекцию.
