Северная экспедиция Витуса Беринга - [82]

В начале февраля, в самый разгар зимы, дули яростные ветры, землю засыпало снегом, небеса были серыми и пасмурными почти каждый день. Разбирать «Святого Петра» было еще не время. Пришлось ждать до весны, когда потеплеет и люди восстановят здоровье. Месяцы шли медленно; в лагере установился регулярный режим с вылазками за мясом и дровами, которые занимали почти все время и силы. Один день выделялся среди всех прочих; 7 февраля было ясно, солнечно и приятно, то был первый хороший день за все их время пребывания на острове, предвестник менее суровой погоды. Днем подул сильный ветер с запада, а затем послышалось «сильнейшее шипение и рокот – которые лишь усиливались, приближаясь к нам»[360]. То был предварительный толчок землетрясения, которое продлилось шесть минут. Оно разрушило стены зданий, и в землянки посыпался песок, накрыв отдыхавших и выздоравливавших. Стеллер выбежал на берег, чтобы посмотреть на океан, но не увидел характерного сильного течения, предшествующего цунами. Погода по-прежнему была ясной и солнечной. А землетрясение, вместо того чтобы раздосадовать моряков, которым теперь предстояло восстанавливать лагерь, или напугать их ветрами и рокотом, напротив, лишь ободрило их: землетрясения и извержения вулканов часто бывают на Камчатке, а это значит, рассуждали они, что плыть домой будет просто и недалеко. Им всего лишь нужен для этого корабль.

Глава двенадцатая Новый «Святой Петр»

Лишь когда в марте из-под снега показались первые несмелые, хрупкие зеленые ростки, Ваксель и Стеллер по-настоящему поверили, что выживут. Хотя умирать люди перестали еще в январе, а сейчас все уже снова могли ходить и обслуживать себя, именно эти ранние «травы и растения» обеспечили их выживание. Стеллер обыскал заснеженные дюны в глубине острова, нашел несколько растений, которые посчитал противоцинготными, и научил и других искать их в тающем снегу. Ваксель хвалил Стеллера: тот «отличный ботаник… собирал различные растения и указывал нам разнообразные травы; из них мы приготовляли чай, а некоторые травы употребляли в пищу, что приносило заметную пользу нашему здоровью. Могу с полной достоверностью засвидетельствовать, что ни один из нас не почувствовал себя вполне здоровым и не вошел в полную силу, пока не стал получать в пищу и вообще пользоваться свежей зеленью»[361].

С весной пришли более солнечные и теплые дни, а дождь стал идти реже, но все равно иногда бывало ветрено и пасмурно. Все, что могло, промокло; ткань и кожа плохо перенесли зиму. Но когда последние симптомы цинги отступили и к людям окончательно вернулись прежние силы, Ваксель захотел узнать больше об их географическом положении. Они уже поняли, что оказались на острове, лежащем к востоку от побережья Камчатки, но насколько он велик? Нет ли на нем других ресурсов в более далеких уголках? Ваксель отлично понимал, что без более-менее точной информации об их положении принять правильное решение о своем будущем они не смогут. Охотиться становилось все труднее: животные вели себя более осторожно, пойманной добычи уже не хватало, чтобы удовлетворить аппетиты сорока шести голодных мужчин. Каланы, едва завидев вдали человека, тут же впадали в панику и бросались в воду.

Лишь когда в марте из-под снега показались первые несмелые, хрупкие зеленые ростки, Ваксель и Стеллер по-настоящему поверили, что выживут.

Так что 24 февраля подштурман Харлам Юшин взял четырех человек в экспедицию на север, «чтобы провести тщательный обзор местности»[362], но после того как они целую неделю плелись по мокрому снегу у подножия огромных скал, уходящих в море, стало ясно, что погода не позволит продвинуться дальше. Они прошли всего шестьдесят верст (64 километра) по сильно пересеченной местности, прежде чем вернуться. Юшин сообщил, что на востоке видели остров; наблюдение было неточным – возможно, за остров они приняли далекое скопление облаков. Другие участники экспедиции ходили охотиться на каланов в отдаленные уголки, но никакой новой информации об острове им найти не удалось. 10 марта Ваксель созвал общий сбор, а потом предложил провести еще одну экспедицию к югу, по другой дороге; на этот раз ее должен был возглавить боцманмат Алексей Иванов, пользовавшийся всеобщим уважением. Иванов и еще четыре человека ушли 15 марта; вернувшись через несколько дней тяжелого похода по холмам и горам, они доложили, что видели море на западном берегу. Они принесли с собой обломки небольшой лодки, которые вынесло на берег. Один из матросов, Иван Окулов, с уверенностью сказал, что это обломки лодки, которую он сам лично построил на Камчатке в прошлом году. И, что еще важнее, Иванов с волнением рассказал о новых животных, в изобилии встречающихся на западном побережье; сам он назвал их «морскими медведями», но Стеллер определил, что это морские котики.

Новость оказалась настолько потрясающей – новый источник пищи! – что отряд Иванова быстро послали обратно в сопровождении Стеллера и еще трех человек. Они получили указание идти до тех пор, «пока не увидят конец острова или материк»[363]. Увидев материк, например, соединенный с островом косой, двое матросов должны были продолжить путь и добраться до Авачинской губы, а остальные – вернуться с хорошими новостями. Ваксель все еще отчаянно надеялся, что они находятся на клочке земли, соединенном с Камчаткой, несмотря на все свидетельства обратного. Впрочем, новое место для охоты оказалось действительно важным открытием. Поскольку уже потеплело, отряды охотников стали постоянно проделывать этот почти 20-километровый путь. Дорога была не только утомительной, но и опасной из-за неожиданных штормов, которые могли застать людей в местах, где нет никакого укрытия. 1 апреля в сильнейший шторм попали четыре человека из группы, возглавляемой Стеллером. «Никто не видел ни своих ног, ни даже на шаг вперед», – вспоминал он. За несколько ночных часов выпали почти два метра снега, и им пришлось ночевать под открытым небом. С утра их полностью засыпало снегом; откопавшись, они с трудом доковыляли до лагеря, «без чувств и утратив дар речи и настолько окоченев от холода, что едва передвигали ноги, словно неуклюжие машины»