Северная экспедиция Витуса Беринга - [81]
В следующие несколько дней Ваксель составил официальный документ, в котором излагались результаты осмотра корабля. Он назвал его «Заключение о состоянии судна»[352], и список повреждений и проблем выглядел весьма отрезвляюще. Не осталось ни одного якоря, а затонувшие нельзя извлечь со дна; руль отломало и унесло в море; корпус, киль и ахтерштевень повреждены; такелаж, ванты и канаты были гнилыми, рваными и ненадежными; и, что важнее всего, корабль погрузился в воду и песок на восемь футов и, соответственно, его невозможно сдвинуть. «Святой Петр», сделал вывод Ваксель, «непригоден для продолжения нашего путешествия»[353]. После того как заключение было написано, Ваксель зачитал его вслух собранию и предложил всем поставить свои подписи. Отказался лишь один Дмитрий Овцын. Тогда Ваксель велел ему изложить возражения письменно, что и было исполнено через пять дней. Возможно, Овцын демонстрировал свое недовольство офицерами, которые его игнорировали, или пытался внести в группу раскол, чтобы впоследствии им воспользоваться. А может быть – просто опасался за свою карьеру и хотел письменно заявить, что был против разрушения корабля.
27 января Овцын представил «Контрзаключение матроса Дмитрия Овцына», которое адресовал, возможно, в насмешку, «Его высокопревосходительству лейтенанту Вакселю»[354]. Оно состояло из перечисления пунктов, содержавшихся в заключении Вакселя, и кратких и излишне оптимистичных оценок состояния корабля, данных Овцыным. Он утверждал, что такелаж можно починить, весной могут создаться достаточно благоприятные для спуска корабля на воду условия, потерянные якоря получится выкопать из песка, а древесину для ремонта корпуса и руля, «скорее всего, можно найти». Несмотря на смелые заявления, он отлично знал, что ни одна экспедиция, исследовавшая остров, и ни один охотник не видели ни одного дерева, которое можно было бы использовать в этих целях. Овцын пришел к выводу, что «сейчас трудно сказать, насколько сильно повреждено днище; и, даже если оно и повреждено, его можно отремонтировать»[355]. Пока рано, заявил он, определять судьбу корабля, потому что еще слишком много снега и льда.
Ваксель и Хитрово прочитали его возражения, обсудили их со всеми матросами, офицерами и Стеллером и все вместе выступили против этих утверждений. Затем 29 января они написали официальное «Опровержение»:
Выслушав его заявления и обоснования, их отвергли все присутствующие, потому что 18 января они осмотрели корабль и обнаружили его непригодным к плаванию[356].
Они еще раз повторили, что у них нет древесины, и на острове ее не нашли, нет материалов для ремонта парусов и такелажа на таком большом корабле и недостаточно людей, чтобы управлять кораблем, даже если его удастся починить. Ваксель и Хитрово согласились провести еще один, последний осмотр весной или в отлив, когда вода уйдет из трюма, чтобы подтвердить свои подозрения, но, если не появится никакой новой информации, «Святого Петра» было решено разобрать «и из обломков построить небольшое судно, чтобы добраться до Камчатки»[357]. Это было сложное, эмоционально тяжелое решение: корабль много месяцев служил им домом, и даже обломки, постоянно выступавшие из тумана на берегу, оставались для них символом стабильности и единственной надежды на спасение.
«Святого Петра» строили на совесть, с использованием железных полос и гвоздей, и очень трудно было с уверенностью сказать, что у матросов получится разобрать корабль и потом построить из его обломков что-то новое. «Я не хотел, чтобы, в случае неудачи, вся ответственность была возложена на одного меня», – писал Ваксель. Если что-то пойдет не так, то «сколько голов, столько [появится] проектов», и он боялся, что позже ему скажут, что «если бы, мол, поступили не так, а иначе, то дело пошло бы на лад»[358]. Кроме того, Ваксель беспокоился за свою жизнь – не только непредсказуемых директив из Санкт-Петербурга, но и окружавших его людей, которые вполне могли обвинить его во всех бедах. Впрочем, он все равно верил, что разломать корабль – их единственная надежда на спасение и выживание.
Решение разобрать корабль давило на всех тяжким грузом, пусть даже они и понимали, что это единственный путь к спасению, но многие сомнения развеялись в самом начале февраля, когда случились, по выражению Стеллера, «сильнейший порыв северо-западного ветра и очень высокий прилив»[359]. Во время могучего шторма в «Святого Петра» били огромные приливные волны; они приподняли корабль и отбросили его еще дальше на песчаный берег. Теперь обломки лежали намного выше линии прилива. Поначалу моряки обрадовались, забравшись на борт и увидев, что трюм заполнен водой – это говорило о том, что корпус, вполне возможно, цел. Но радостное волнение продлилось недолго. В трюме не только плескалась вода – он был почти полностью заполнен песком, а в корпусе зияли трещины. Снова спустить его на воду не представлялось возможным.
