Северная экспедиция Витуса Беринга - [80]

Стеллер и Ваксель регулярно организовывали праздники, чтобы хоть как-то упорядочить будни и дать людям что-то, чего можно с радостью ждать, что напоминало бы о прежней жизни и могло бы укрепить их дух в самые мрачные дни зимы. Они праздновали каждое воскресенье и официальные государственные праздники, в том числе «святое Рождество», словно «мы были у себя дома»[349]. День Рождества, впрочем, выдался мрачным, холодным и темным. Стеллер пригласил к себе офицеров, и все произносили «приятные речи» и тосты за чашками чая, «за отсутствием каких-либо иных напитков». Как ни странно, табака у них при этом было в изобилии. По какой-то причине запасы табака оказались не повреждены соленой водой, и Стеллер сделал курительные трубки из костей крыльев черных альбатросов; моряки попыхивали трубками, хоть ненадолго, но отвлекаясь от убогой жизни в лагере.

В первый месяц на острове Беринга праздновать было особенно нечего, но к концу декабря люди почти перестали умирать, лагерь удалось отстроить, и установилась негласная иерархия. Эта система была основана на равенстве, а офицеры и Стеллер, привнося в нее порядок, играли роль «первых среди равных». Всю церемониальную одежду вроде униформы и «воскресных костюмов» превратили в рабочую одежду и раздавали всем по потребности. Все знали свою работу, и, «следовательно, все всегда знали, что нужно делать, без необходимости напоминать им об этом, и жизнь шла без тревог, и это вызвало радость и хорошее настроение»[350]. На собраниях всем разрешалось высказывать мнения, и эти мнения рассматривались без оглядки на прежние звания.

1742 год принес с собой новые поводы для оптимизма. Дни постепенно удлинялись, и, хотя погода оставалась такой же бурной и холодной, а охотиться на зверей было все труднее, люди чувствовали, что раз уж им удалось протянуть так долго, они сумеют дожить и до весны. После того как цингу удалось укротить, и практически все смогли ходить, все стали по-другому смотреть на жизнь. Постепенно люди выздоравливали, мысли их прояснялись, они уже не были сосредоточены только на выживании; и едва ли не ежедневно стали раздаваться вопросы о том, что делать с кораблем и как покинуть остров. Каждый раз, выбираясь из землянок и смотря вдоль берега, они видели остов «Святого Петра», лежащий на боку, погруженный в песок и омываемый волнами. Он постоянно напоминал им об их печальной судьбе, но с наступлением нового года именно с ним оказался связан вопрос первостепенной важности: в каком состоянии сейчас судно и можно ли его будет когда-либо спустить на воду? Моряки уже убедились, что оказались на необитаемом острове, и их единственной надеждой на спасение оставались обломки «Святого Петра».

18 января 1742 года Ваксель обошел лагерь и сообщил матросам и офицерам, что собирает морской совет, который осмотрит судно и решит, что делать дальше. Это был его первый важный приказ как командира, не считая разрешения играть в карты. Поскольку корабль явно был в плохом состоянии, и Ваксель и Хитрово уже объявили, что он непригоден для выхода в море, кое-кто считал, что этот осмотр – не более чем формальность. Но «Святой Петр» принадлежал государству, и любое решение, связанное с его умышленным повреждением, подлежало последующему рассмотрению со стороны имперских чиновников в Санкт-Петербурге. На кону стояли карьеры, а может быть, даже жизни. Кроме того, хотя корабль принадлежал русскому флоту, а офицеры по-прежнему оставались на службе, Ваксель отлично понимал, что сложившийся на берегу новый порядок отличался от строгой морской иерархии. Нужно было спросить мнение всех, ибо именно так принимались все решения еще с ноября, и благодаря такому подходу удалось свести внутренние разногласия к минимуму. Пожалуй, следовало придерживаться этого принципа, чтобы сохранить настрой, необходимый для возвращения домой. А иерархия и обычаи пусть подождут до тех пор, пока корабли не выйдут в море.

Кроме того, Ваксель знал, что со стратегической точки зрения консенсус – это оптимальный способ избежать репрессий или наказаний. Если изложить все на бумаге, впоследствии никто уже не сможет утверждать, что не был с чем-то согласен, а если разногласия по поводу того, что делать дальше, возникнут прямо сейчас, можно будет при необходимости подготовить письменные контраргументы. В любом случае впереди ждала ревизия, официальное расследование гибели стольких людей, в том числе командира, и разрушения корабля ее императорского величества. Ваксель неизбежно станет участником разбирательства, поэтому он предпочел бы, чтобы у него на руках были документы: с их помощью ему легче было бы защитить себя от обвинений в должностных или иных преступлениях. Итак, весь экипаж собрался на берегу и подошел к разбитому кораблю. Самые сильные забрались на борт и осмотрели трюм, другие проверяли мачты и такелаж. Ваксель собрал всех и четко объяснил, что решение должно быть единогласным, что каждый имеет право спрашивать и высказывать свои идеи и что ему нужно как можно больше предложений. Затем он объявил: «Бог не откажет в своей помощи, так как он помогает везде и всегда лишь тому, кто сам себе помогает»