Северная экспедиция Витуса Беринга - [77]
Хотя Стеллеру не нравились некоторые офицеры, выбранные Берингом (в особенности, конечно, Хитрово), он относился к Берингу с уважением еще и потому, что тот прожил жизнь «как праведный и набожный христианин, который вел себя как человек безупречных манер, добрый, тихий и уважаемый всей командой, и высшими, и низшими чинами»[333]. Офицеры и матросы решили назвать остров в честь Беринга, несмотря на то, что как раз Беринг хотел плыть дальше, а Ваксель и Хитрово отменили его приказ и направили «Святого Петра» к берегу.
В арктических широтах, где расположен остров Беринга, световой день в декабре и январе длится не дольше семи часов, да и сами дни часто бывают пасмурными. Но близость океана смягчает климатические условия; на острове было намного теплее, чем в тех же широтах в Сибири, средняя температура составляла минус 6–8 градусов Цельсия. К сожалению, поздняя осень и зима – это еще и период наибольшей влажности. То было несчастное, смертельно опасное время для кораблекрушения; они оказались на необитаемом острове без нормального крова и пищи, прячась в землянках, выкопанных в замерзшем песке, с рваными парусами вместо крыши и замерзшими трупами песцов вместо стен. В течение зимы эти примитивные постройки разрушались, терзаемые ветром, снегом и дождем.
«[П]остоянное беспокойство причиняла нам… сырость от близости моря, от которой паруса, составлявшие крыши наших землянок, быстро ветшали и не в состоянии были противостоять постоянным сильным ветрам; они разлетались при первом же порыве ветра, а мы оставались лежать под открытым небом»[334], – вспоминал Ваксель. Мощные зимние бури срывали крыши с их хижин и забрасывали жилье снегом. После каждой бури те, у кого были силы, вставали, отряхивали снег, выгребали его из землянок, насколько могли, и готовились к следующей буре. Они не страдали от «особенно сильных морозов или пронизывающего холода», но часто случались ураганы и «штормовые ветры в сочетании с сильным снегопадом». Глубина снега вдали от берега составляла от двух до трех метров. «Иногда ветер бывал так неистово силен, что один раз, например, некоторых из наших людей, которым пришлось выйти из землянок за естественной нуждой, несомненно унесло бы в море, если бы они не догадались броситься на землю, изо всех сил ухватиться за камни и другие находившиеся на земле предметы»[335]. Самого Вакселя однажды чуть не вынесло ветром из палатки. Он успел за что-то удержаться, а его ноги развевались на ветру, и два матроса едва сумели его спасти, схватив за руки. Несомненно, из-за общей слабости люди были склонны переоценивать жестокость ветров и штормов, но погодные условия в любом случае были крайне неприятны.
В декабре и начале января, когда установился снежный покров, цинга стала свирепствовать с новой силой. Стеллер не мог найти достаточно свежих трав, чтобы полностью искоренить заболевание. Однообразная диета состояла из мяса песцов и каланов и жареной ржаной муки. Повара брали соленую ржаную муку, заливали ее водой и оставляли на несколько дней, пока тесто не скисало, а затем жарили на тюленьем жире. Еда была невкусной, но довольно сытной. «В общем говоря, нужда, нагота, холод, сырость, измождение, болезни, нетерпение и отчаяние были ежедневными гостями»[336], – вспоминал Стеллер. Но, по крайней мере, песцы больше им не докучали. К декабрю многих из них убили, а оставшиеся стали намного осторожнее. Возле каждой землянки по настоянию Стеллера были выставлены бочонки для хранения пищи и построены деревянные ко́злы высотой около метра, на которых вывешивали разные вещи и сушили одежду при слабом ветре. Эти две меры тоже помогли с профилактикой нападений песцов, потому что на земле больше не валялись ни еда, ни вещи, которые можно было бы испачкать или украсть.
После смерти Беринга командование экспедицией принял его старший помощник, лейтенант Ваксель, хотя он по-прежнему лежал в казарме, практически не вставая. Ваксель, как и Стеллер, сохранял присутствие духа пред лицом катастрофы и пытался приободрить и остальных, несмотря на мрачную ситуацию. Опять-таки, как и Стеллер, он отлично осознавал новые социальные реалии берегового лагеря. «Я решил руководить командой по возможности кротко и мягко, – писал он, – поскольку жесткость и строгость были бы при таких обстоятельствах совсем неуместными и не привели бы ни к каким результатам»[337]. Он сохранил свое лидерство, но больше не командовал как морской офицер. Либо понимая сложившиеся обстоятельства, либо из-за слабости и сонливости он способствовал определенной децентрализации власти и позволял игнорировать такие правила, которые ни за что бы не позволил нарушить на корабле.
Впрочем, эта общая снисходительность тоже привела к определенным проблемам среди команды, состоявшей из отчаявшихся, умиравших людей. Из пяти общественных землянок – которые называли то ямами, то могилами, то юртами, то хижинами, – четыре располагались неподалеку друг от друга в том месте, которое изначально выбрали Стеллер и Плениснер, а вот пятая палатка стояла демонстративно поодаль, возле песчаного холмика выше по течению ручья. Там жили двенадцать человек, в основном матросы. Их неформальным лидером был Дмитрий Овцын, лейтенант, разжалованный в обычные матросы до путешествия, якобы за сношения со ссыльными во время исследовательского путешествия по Сибири. Беринг ценил способности Овцына и назначил его на ответственную должность своего личного адъютанта, но после смерти Беринга Ваксель не пожелал видеть его в этой роли, и, по крайней мере с точки зрения флотского протокола, его снова понизили до матроса. Овцын был этим весьма обижен, и Ваксель боялся, что тот станет соперничать с ним за власть. Овцын стал лидером недовольных, ожидая возможности воспользоваться слабостью или некомпетентностью нового руководителя, чтобы добиться большей власти или лучшего положения для себя. Хотя Ваксель был командиром, он до сих пор оставался настолько слабым, что ему приходилось полностью полагаться на тех, кто лечил его и выполнял немногочисленные приказы. Ваксель не был уверен в своем положении и даже считал, что ему недолго осталось жить.
