Северная экспедиция Витуса Беринга - [70]
Уже через несколько дней после того, как моряки выбрались на берег и разбили лагерь в дюнах, им пришлось ближе познакомиться с голубыми песцами. Когда они стали строить укрытия от надвигающейся зимы, разрывая ямы, найденные Стеллером и Вакселем вблизи от дюн и ручья, стайка рычащих песцов набросилась на моряков и стала раздирать им штанины, и их пришлось разгонять пинками и криками. Сами того не желая, моряки выбрали для лагеря спорную территорию: в дюнах располагались временные или сезонные норы песцов. Животных там никто не беспокоил многие годы, так что они защищали насиженные места. Особенно свирепыми и жестокими сражения с песцами за территорию были в первые несколько недель, а в целом они затянулись на несколько месяцев. Стеллер позже писал, что у песцов были и другие места обитания, а летом «они особенно любят рыть логова в горах или у их подножия»[290]. В ноябре и декабре, однако, они постоянно штурмовали лагерь в дюнах.
Моряки раскопали и укрупнили норы и сколотили из плавника грубые остовы зданий, к которым прикрепили шкуры песцов и уцелевшие порванные паруса. Но работа шла медленно, потому что даже те, у кого еще оставались силы, едва могли стоять, не говоря уж о том, чтобы заниматься тяжким трудом. Люди продолжали умирать, а места для трупов под сделанными на скорую руку навесами уже не было. Толпы песцов шныряли по лагерю, привлеченные с холмов запахом еды. Они становились все агрессивнее: воровали одежду и одеяла, таскали инструменты и утварь. Однажды Стеллер и Плениснер, орудуя ножом и топором, убили за три часа шестьдесят песцов и их мертвыми замерзшими телами укрепили стены землянок. Хищники «врывались в наши жилища и утаскивали все, что могли, даже те вещи, которые для них совершенно бесполезны – ножи, палки, сумки, обувь, носки, шапки… Освежевывая дичь, нам нередко приходилось убивать двоих-троих ножами, потому что они пытались вырвать мясо прямо у нас из рук»[291]. Приходили песцы и по ночам, срывая одежду с беспомощных больных и пытаясь стащить с них обувь, пока их не прогоняли.
Однажды, когда матрос, встав на колени, захотел помочиться в дверях хижины, песец схватил его за незащищенное место и не желал отпускать, несмотря на крики. Никто не мог облегчиться, не держа в руках палки, и они тут же съедали экскременты с таким же аппетитом, как свиньи[292].
Песцы могли в любой час пробраться в лагерь и испражниться или помочиться на одежду или провизию, и даже пробовали сделать то же самое со спящими людьми. Впрочем, больше всего пугает строчка из доклада Вакселя:
Песцы, весьма многочисленные на этих островах, отгрызали [мертвым] руки и ноги, прежде чем удавалось похоронить их»[293].
Чтобы защитить себя, морякам пришлось прибегнуть к бездумной жестокости: они избивали и рубили взрослых песцов прямо с детенышами и, если предоставлялась возможность, даже пытали их. «Каждое утро, – писал Стеллер, – мы вытаскивали для казни перед казармой пленников, захваченных живыми; одних обезглавливали, другим ломали лапы или отрезали одну лапу и хвост. Одним мы выдавливали глаза, а других связывали друг с другом за лапы, чтобы они загрызли себя до смерти. Иных мы сжигали или забивали до смерти девятихвостой плеткой»[294]. Тем не менее песцы оказались очень упрямыми: даже после пыток они возвращались, хромая на трех лапах позади товарищей, рыча и лая так же громко, как и остальные. Иногда моряки снимали с мертвого песца шкуру и бросали его в ближайшую канаву; десятки песцов тут же бросались на мясо, и их забивали до смерти. Стеллер любил описывать свои наблюдения за природой в больших подробностях, но, когда речь заходит о назойливых голубых песцах, в его словах слышатся презрительные нотки. «Они намного зловоннее, чем рыжие лисы, – писал он. – Во время гона они спариваются днем и ночью и, как собаки, больно кусают друг друга из ревности. Само же соитие сопровождается громким воем, подобным кошачьему»[295].
Но моряки не решались истребить песцов – даже если в столь жалком положении они все еще были на это способны, – на случай, если каланы и тюлени исчезнут, и ими придется питаться. Все с ужасом представляли себе «необходимость есть вонючих, отвратительных, ненавистных песцов»[296].
К середине ноября Стеллер отметил, что на берегу люди умирают не так часто, как на корабле. Их силы медленно восстанавливались благодаря новой диете – салатам из местных растений и свежему супу из мяса каланов, тюленей и куропаток. На борту, пока Ваксель и Хитрово продолжали руководить перевозкой людей, снаряжения и провианта на берег и готовили корабль к зимовке, люди по-прежнему умирали практически ежедневно. Ситуация была тяжелой: работа шла медленно, погода становилась все суровее, а нападения песцов не прекращались.
Разговор, невообразимый при прежнем режиме, когда слуга никогда не смел перечить хозяину, открыл Стеллеру глаза на то, что было очевидно не всем. Пред лицом голода и смерти все изменилось: никто не мог ожидать особого обращения и ни одна жизнь не была ценнее другой.
