Северная экспедиция Витуса Беринга - [51]
Когда туман рассеялся, экипаж увидел, что на горах стало больше снега, чем несколько дней назад. Они подвели «Св. Павла» «сколько можно к берегу»[155], но, так и не найдя подходящего места, чтобы бросить якорь, решили отправить на берег лангбот – поискать гавань для безопасной остановки. После этого они смогли бы организовать базу для более подробного изучения новой земли. Чириков передал флотскому мастеру Авраму Дементьеву копию инструкции, которую тот несколько раз прочитал, а также собственноручно подписанный приказ, где обговаривалось поведение в незнакомой стране. Чириков остался на «Святом Павле», лавируя примерно в морской миле от берега, а Дементьев отплыл на берег в сопровождении десяти вооруженных людей. Сейчас это место называется залив Таканис[156] на острове Якоби, лежащем к северо-западу от города Ситка. Чириков приказал ему, высадившись на берег, запустить сигнальную ракету, сообщив о том, что они в безопасности, вечером разжечь на берегу костер, а местным жителям предлагать подарки – котлы, бисер, ткань, иглы и табак. Он хотел, чтобы они определили качество гавани, зарисовали ее, узнали, «какия на берегу ростут леса и травы»[157], а также «посмотреть, нет ли каких отменных камней и земли, в которой можно чаять быть богатой руде»[158]. Наконец, матросы должны были набрать пресной воды. Как и у «Святого Петра», ее было недостаточно для возвращения, так что пополнение запасов было одним из приоритетов. Но, что важнее всего, Чириков приказал им, как участникам важнейшей имперской экспедиции, «во всем поступать как верному и доброму слуге ее императорского величества»[159].
Моряки отплыли в туман и вскоре пропали из виду. Лангбот нагрузили провизией на неделю на случай, если из-за шторма они не смогут вернуться, но приказ им был отдан совершенно четкий: «…всеми силами стараться, чтоб, осмотря вышеписанное, ничего не мешкав, возвратиться к судну того ж дня, а по крайней мере на другой день»[160]. Но ракету так никто и не выпустил. Настал вечер, но костер на берегу тоже не зажегся. «Великия дожди с туманом и с сильными ветры»[161] не давали большому кораблю подойти к земле. Шли дни, но береговой отряд так и не подавал признаков жизни, а из-за сильного тумана они не могли опознать местность. Все подозревали, что Дементьев с товарищами вообще не добрался до берега или, хуже того, на них напали и убили. Сначала погода стояла хорошая, но затем начались дожди, туманы и ветры, и «Святой Павел» вынужден был отойти от берега.
23 июля Чириков приказал подойти ближе к берегу в том месте, куда отправился Дементьев. Они заметили скалы, торчавшие со дна и прятавшиеся прямо под поверхностью воды, и стали продвигаться вперед с очень большой осторожностью. Чириков выстрелил из двух пушек, выстрелы эхом отразились от леса, но ответа не последовало. Туман слегка рассеялся, и с палубы они увидели дым на берегу на месте предполагаемой высадки Дементьева. Огонь заставил их воспрянуть духом, и они дали еще семь пушечных залпов. В предыдущие дни «нигде на берегу огней, строения и при береге судов и протчих признаков к жильу никаких не видали, почему не очень чаели, чтоб были жители на оном месте»[162]. Костер становился все больше, но лодки на воде не оказалось. Чириков зажег кормовой фонарь, словно маяк, и, поскольку погода была тихая, держал «Святого Павла» недалеко от берега. К утру костер на берегу погас, и лишь струйка дыма поднималась вверх, смешиваясь с туманом.
Тогда Чириков и его офицеры решили, что лангбот поврежден и не может дойти до корабля. Они подготовили документ, подтверждавший это, и поставили под ним свои подписи. Затем морской совет решил снова рискнуть и отправить на берег оставшуюся небольшую лодку с плотником, конопатчиком и всеми инструментами для ремонта. Боцман Сидор Савельев вызвался возглавить второй береговой отряд; ему приказали немедленно вернуться вместе с лодкой и застрявшими на берегу членами экипажа. Примерно в полдень четверо моряков отплыли к берегу, находившемуся примерно в девяти морских милях, а «Святой Павел» осторожно шел вслед за ними, следя за рифами. К шести часам вечера «Святой Павел» вынужден был отступить из-за сильного волнения, и экипаж мог лишь следить с палубы за тем, как ял подходит к берегу. Они стали ждать. Сигнала подано не было, ял на корабль не вернулся. На следующий день, 25 июля, в час дня они увидели две лодки, которые вышли из залива и направились к кораблю. Решив, что это его люди, Чириков подвел «Святого Павла» ближе, но вскоре стало ясно, что это не русские лодки: «корпусом остр[ы] и гребля не роспашная, а гребут веслами просто у бортов»[163]. Большая лодка, в которой сидело много людей, не приближалась к кораблю, а маленькая и быстрая, с четырьмя пассажирами, подошла ближе. Они разглядели, что один человек был одет во что-то ярко-красное. Люди в лодке встали, протянули руки к «Святому Павлу», словно приглашая подойти поближе, и дважды воскликнули: «Агай, агай», затем повернулись и погребли обратно к суше. Чириков приказал помахать белыми платками, но лодки продолжили двигаться к берегу и вскоре исчезли из виду. Они не могли за ними последовать, потому что «видно [было] около берега много наружных и подводных камней, на которых играет бурун»
