Сети города. Люди. Технологии. Власти - [61]
Наконец симпатизирующий нам политик предложил в качестве варианта временный мораторий на строительство Нефтяного центра – до тех пор, пока не выяснятся все его возможные последствия для здоровья людей. Мы организовали митинг в холодный мартовский день, когда должен был обсуждаться предложенный законопроект. Это была практически безнадежная затея: губернатор сам ранее заявлял о своей поддержке Нефтяного центра, и, в конце концов, те же самые политики ранее выдали все необходимые разрешения. Шансов было мало. Могут ли они действительно изменить свое мнение теперь? Я находилась в Калифорнии и периодически проверяла обновления и фотографии в электронной почте. Сколько людей пришло? Пройдет ли мораторий? Что ответил губернатор? Наконец, я открыла свою электронную почту и увидела срочное сообщение: собрались рекордные шесть тысяч человек с сельхозугодий Ортона в Аквиле. По многочисленным просьбам был принят девятимесячный мораторий на все загрязняющие производства «класса А» в Абруццо. Единственным загрязняющим объектом «класса А» в разработке был Нефтяной центр. Это была большая победа. Губернатор сказал, что никогда в его жизни так много людей не приходили под его окна, чтобы поддержать одну-единственную меру. Мы ликовали – от Калифорнии до Абруццо. Теперь у нас был мораторий до декабря 2008 года. Мы не имели ни малейшего понятия, что будет дальше, но и несколько месяцев передышки были к лучшему – все это время мы могли продолжать координирование, информирование, работу над стратегией.
В те выходные я совершила длительную поездку вдоль побережья Калифорнии – в уединении. Чтобы подумать, осмыслить победу. Я была счастлива, но где-то по пути чувство одиночества настигло меня. У нас было девять месяцев моратория, но у меня не было почти никого, чтобы отпраздновать вместе, вживую. Мне стало одиноко. Я прожила эти последние шесть месяцев активизма «почти» там, будучи подвешенной в виртуальном пространстве. Я хотела быть там и праздновать победу с моими новыми друзьями.
А затем, в апреле 2008 года, нефтевышка внезапно возникла посреди моря. Это была испытательная установка, которая должна была простоять всего три месяца. Постоянная должна была появиться позже, если испытания подтвердят коммерческую окупаемость нефти. Годы спустя я понимаю – наивно было думать, что компания ENI ограничится Абруццо. Если они посчитали Ортону подходящим местом для бурения, то почему бы им не бурить и в другом месте? Действительно, поиск на неясных сайтах в ведении итальянского Министерства экономического развития показал, что все побережье Абруццо – все 80 миль на побережье и в прибрежных водах – было размечено под тот или иной вид нефтяной или газовой добычи. Эта разметка проходила прямо по виноградникам и оливковым садам. Это было не только в Абруццо. Предполагаемые под добычу нефти участки тянулись из Пьемонта, северной области Италии, вплоть до Сицилии. Страна провела нефтеразведку уже после Второй мировой, но все, что было выгодно или легко выкачать, выкачали в шестидесятых либо в девяностых годах. Остались небольшие залежи нефти, которые вдруг стали ценными из‐за непомерно высоких цен на нефть тогда, в 2008 году, – свыше $ 100 за баррель. При такой цене что угодно принесло бы прибыль.
Нефтяной центр и морское месторождение Омбрина Маре были лишь верхушкой айсберга. Я не имела ни малейшего представления о том, как выйти на остальную часть страны, и поэтому продолжала фокусироваться на Абруццо, постепенно открывая страницы на Facebook и расширяя свой блог через рассказы о проектах нефтедобычи в других регионах Италии. Я добавляла ссылки и документировала все действия, что мы совершали в Абруццо. День за днем я писала о нефтяных делах в Италии, пресс-релизах инвесторов и американских новостях, которые не обязательно что-то значили для итальянской прессы. Может быть, кто-то из других частей Италии обратит внимание. Я оптимизировала свой Facebook и Twitter под активизм при помощи броских изображений и прямых фактов. Я перестала говорить в социальных сетях о чем-либо, что не касалось нефти. Я хотела, чтобы люди сосредоточили внимание на этой теме, если хотят быть моими друзьями. Вскоре моя страница собрала немалую аудиторию, включающую несколько активистов и экологических пабликов, которые делились моими постами. Попутно я узнала, что ENI на 100 % владеет одной из основных пресс-служб Италии, Agenzia Giornalistica Italiana. Это удручающее открытие добавило мне решимости продолжать писать о нефти и газе, а также документировать нашу активистскую работу в интернете.
Омбрина Маре предполагала бурение на базе нефтяной компании из Великобритании – Mediterranean Oil and Gas. Это небольшая фирма была создана бывшими руководителями ENI, которые думали, что смогут работать в регионе Абруццо. Планировалось качать ту же самую «легкую» нефть, которую хотели получить в Ортоне, но на этот раз с моря. Они собирались удалять из нефти примеси серы на так называемом блоке FPSO – плавучей установке для добычи, хранения и отгрузки нефти. На этом корабле 24 часа в сутки должна работать печь, сжигающая отходы и выбрасывающая выхлопные газы в атмосферу. Плавучую установку планировалось ставить на якорь в 5 милях от берега. Теперь нам нужно было бороться с двумя нефтяными компаниями.
Эта книга посвящена современному городу и вдохновлена им. Под общей обложкой собрана богатая мозаика исследовательских подходов и сюжетов, пытающихся ухватить изменчивость, множественность и неоднозначность городской жизни. Это разнообразие объединяет микроурбанизм – подход, предлагающий «близкий взгляд» на город: возможность разглядеть его через мелочи и детали. С их помощью раскрывается насыщенная повседневность города и привлекается внимание к его главным действующим лицам – обывателям, которые своими повседневными действиями, чувствами, настроением создают город, его значимые места и маршруты.
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.
Монография, подготовленная в первой половине 1940-х годов известным советским историком Н. А. Воскресенским (1889–1948), публикуется впервые. В ней описаны все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Подробно рассмотрены вопросы о субъекте законодательной инициативы, о круге должностных лиц и органов власти, привлекавшихся к выработке законопроектов, о масштабе и характере использования в законотворческой деятельности актов иностранного законодательства, о законосовещательной деятельности Правительствующего Сената.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.