Сергей Нечаев - [14]

В бессонные ночи Нечаев строил планы побега.

В маленьком внутреннем садике равелина, куда выводили Нечаева на прогулку, выходит наружу крышка водосточной трубы. Часовые, друзья Нечаева, помогут ему поднять крышку и спуститься в трубу. А выход из нее уже за крепость. Там должны его ждать сообщники, переодеть и спрятать его… Или можно получить с воли военный мундир, переодеться и выйти из равелина, мимо преданной Нечаеву стражи. Эти планы изложил Нечаев народовольцам.

Заключенный № 5 нетерпеливо вскочил с постели. Сегодня он должен получить письмо от Желябова. Выпит чай. Прошел смотритель. В камере темно и тоскливо в серый зимний день. Но узник не замечает этого. Он привык к своей клетке, а сегодня мысли его слишком далеки отсюда. Записочки Ширяева рассказали о мощной революционной организации. Это не либеральничающие студенты. Это герои старого «катехизиса революционера». Это боевая революционная партия. В ее рядах можно итти вперед.

— Получай! — прервал голос нечаевские мысли. Нечаев шагнул и сжал в руке письмецо.

«Организация занята подготовкой террористического акта. Это отнимает у нас силы и время. Но мы выделили группу, которая будет работать над вашим освобождением…»

Казнь царя. Нечаев уже слышал об этом от Ширяева… Но это только первый шаг. Он должен лишь развязать революцию. Поднять мужика. Однако не слишком ли сильна его глупая, слепая вера в царя? Как победить эту веру?

И Нечаев из тюрьмы шлет советы своим новым друзьям. После стольких лет бездействия Нечаев опять чувствует себя в гуще революционной борьбы. Энергичный ум уже выработал свой план, и Нечаев передает его на волю: после убийства царя тотчас нужно разослать поддельный «манифест наследника». Вступая на престол, наследник возвращает землю крестьянам и призывает их бороться с теми из помещиков, кто не захочет отдать свою землю.

Конечно, ни один помещик своей земли не уступит, и тогда разгорится революционная крестьянская война. Нечаев разрабатывает, дополняет свои планы и пишет о них Желябову.

В этой переписке проходит время. Осмыслились тюремные будни. Но Нечаев уже видит, он не может не видеть, как отступает все дальше и дальше в туман предположений его побег, что на воле все меньше и меньше говорят об этом.

Сырые стены снова начинают смыкаться вокруг своей жертвы. Узник чувствует, как давят они его грудь, и из груди вырывается глухой кашель. С грустью сознает он, что если не вырвется теперь, вот сейчас, немедленно, ему уже не вырваться никогда. Живая могила цепко держит его в своих обʼятиях, и настоящая уже протягивает за ним руки.

И в это время Нечаев получил записку:

«Наших сил не хватает на два дела одновременно. Что бы вы сказали, если б вам представили как революционеру решать, какое из этих двух предприятий осуществить первым: казнь царя или ваше освобождение? Мы ждем ответа…»

— Казнь царя!.. — Нечаев произнес это вслух и не колеблясь в своей пустой камере. Но он еще долго сидел за столом над ответом. Там, на воле, не должно быть никаких сомнении. Там дело нужно довести до конца. Им должен ответить не заключенный, не исстрадавшийся человек, не сломленная жертва, нет, — товарищ по организации присоединит свой голос к их решению. Ни тени жалобы, ни капли горечи не будет в записке. Спокойная. Деловая. Убедительная.

«За казнь. Нечаев».

Записочку унесли. С ней унесли мечту о воле. Второй раз был произнесен убийственный приговор, и на этот раз его произнес над собой сам Нечаев. Этот великий революционер снова отдал свою жизнь делу революции, и заживо погребенный царем, он снова решал судьбу царя.

Чтобы отвлечь свои мысли от воли, от которой он отказался, чтобы забыть новую безнадежность своего положения, Нечаев стал еще напряженнее следить за борьбой «Народной Воли» с царем. Записки народовольцев держали его в курсе событий. Целыми днями Нечаев обдумывал их, разбирал, намечал детали и с нетерпением ждал последнего известия.

Наконец вечером 1 марта взволнованный часовой шепнул ему:

— Государь убит!

Грозная «Народная Воля» нанесла страшный удар, но тотчас сама зашаталась под ударами правительства. Одна за другой записки стали приносить Нечаеву известия об арестах и провалах народовольцев. Уже арестованы Перовская, Желябов. Бегут из Петербурга, спасаясь от жандармов, уцелевшие пока народовольцы.

Нечего и помышлять о помощи с воли. Организация разгромлена. Это понял Нечаев. Он делился этим с Ширяевым, и к их тревогам о собственной судьбе прибавились опасения о судьбах партии и революции.

В это время заболел Ширяев. Равелин сделал свое привычное дело. Сырость выпила румянец щек, плесень потушила блеск глаз, тяжелый низкий потолок согнул спину. Ширяев стал кашлять, метался ночами в поту, и с каждым утром вставал все более слабым. Нечаев узнал от часовых о болезни Ширяева. Неужели уйдет от него и этот последний друг!

Умер старый комендант Петропавловской крепости, и появился новый — бездушный зверь Ганецкий. Он понял дух нового времени.

«…Прежде мне позволяли выходить подышать чистым воздухом два раза в день. Теперь мою прогулку сократили с двух часов до 20 минут. Мало того, меня по целым неделям совсем не выводят из душного каземата, в котором Ганецкий даже приказал заделать душники, будто с целью лишить меня возможности достать сажи для составления чернил. Верхнее стекло оконной рамы у меня было чистое, позволявшее мне видеть клочок неба. Нужно знать ужасы долголетнего одиночного заключения, чтобы понять, какую отраду доставляет узнику вид проходящего облака и сияние звезд ночью… Ганецкий приказал выбелить стекло