Серенада большой птице - [8]
«...вспомнился ты сегодня, — пишет, — и решила черкнуть тебе. По-моему, будешь ты рад получить словечко от меня. Конечно, тебе все равно, получать или не получать, но, догадываюсь, ты немножко скучаешь в одиночестве... вот и написала тебе четыре письма, а от тебя пришло одно-единственное... разве так поступают?.. ну, я целиком занята своей так называемой книгой... и дело повертывается так, что, наверное, выйдет у меня не больше чем рассказ, а то, чего доброго, и вовсе не получится... ох-ох, был бы ты рядом... сказать мне, что все пойдет на лад... не думай, что я запущу в печать книгу, пока ты не вернешься, и писать мы ее станем вместе... разве не чудесно это будет? Я просто уверена... Мне так трудно дожидаться, а тебе? Господи, никогда бы не подумала, что сумею по кому-то скучать, что сама собой не обойдусь, а вот, оказывается, как оно оборачивается ... Ты покинул меня, солдатик, и словно меня вместе с тобой вся радость жизни покинула... и так чертовски одиноко... начать бы заново, поверь, все сложилось бы иначе... известно же, не понять, что за чудо тебе досталось, пока его рядом уже не будет. Несомненно, я была бы от тебя в восторге, будь ты нынче рядышком. Неужто слишком поздно? Надеюсь, что нет... хорошенько береги себя... береженого бог бережет...»
Честно сказать, туманная она. Но особо поднимать ее на смех я не берусь. Последняя она у меня. И мало я про нее знаю. Да я и про себя мало знаю. Может, мы лишь частичка большой кутерьмы. Парень, девчонка и война, и происходит такое почти одинаково, с вариациями, повсюду в стране. Ничего своего у нас не было. И нету. Но что-то нам нужно.
Ей был не очень нужен я, но вот меня с нею нет. А мне не очень была нужна она, и ее нет со мною. Ненадолго мы попали в одно колобродье. И вот все ушло. Воистину все ушло.
На медаль
Первые две недели показались мне целым столетием, а все прежнее — просто сном.
Восемь дней подряд нас вызывали по тревоге, мы сделали шесть налетов, однажды пришлось вернуться с полпути, в тот раз случилась авария. После давешнего первого вылета на Эшвеге мы побывали недалеко — над Кале, а в третий раз добрались до Мюнхена. Бомбили аэродром возле Меца, и вновь летали через Зейдер-Зе на Брауншвейг, и разворачивались над виноградниками вокруг Авра, чтобы разбомбить другой аэродром, это на шестой раз.
Сами налеты проходили так быстро, что не упомню, какой из них раньше какого и что в тот день происходило. А если задержишься на бомбежке, то зенитки тебя здорово приветят...
Я до того устал сидеть в кресле второго пилота, что левую скулу начинало дергать на больших высотах, а когда ради Мюнхена пришлось провести в воздухе десять часов, она колоколом гудела, почти весь обратный путь я был сам не свой.
Мюнхен
С малолетства мне известно, что Земля круглая, поскольку про то говорили родители и в первом классе это проходили, а школьником постарше я читал про Колумба, Магеллана, Фрэнсиса Дрейка, про тех, кто еще раньше ходил вокруг света.
Мне, сдается, было известно, что земной шар един, но об этом я толком не задумывался. Значки на карте мешались с кадрами кино, с журнальными картинками, пропорции нарушались.
И вот шли мы к Лабрадору. Помог я Сэму запустить автопилот, мы умотали из Штатов и держали курс на север, к полюсу. Квебек промахнули, пустынные таежные озера скользнули внизу. Итак, Лабрадор, холодный, голубовато-белый, двадцать пять дней на собаках до нормального жилья.
Как-то к концу дня занялись мы на Лабрадоре подледным ловом, и все вспоминали после этот вечер под алмазным светом северного сияния, когда взяли на восток и летели по дуге в Исландию.
Позывные Гренландии стали слышны вовремя... Вот позывные Ирландии, рыбачьи суда, сам остров, унылый, промозглый, бесснежный.
Тот полет приходит в голову, пока летим на Мюнхен. Эскадрильи прошли над Францией, в чистом небе; четырьмя милями ниже мир безмятежен и зелен, залит солнцем.
С юга маячат в дымке Альпы, белые, зубчатые, бесконечные. «Крепости» берут восточнее, вдоль гор, курс на Германию.
Я постоянно слежу за оборотами, за давлением масла, время от времени проверяю температуру в головках цилиндров и разглядываю сверху Швейцарию.
За горами Италия, пыльные улицы Рима. К югу море, вплоть до минированных бухт Ливии, дальше Африка, сплошь Африка, до самого мыса Доброй Надежды.
Впервые в жизни начинаю ощущать все это тут, со мною. Будто снял карту со стены и расстелил у ног.
Франция соскальзывает с высоких белых пиков, становится ровнее от Луары до Бискайского залива, низина, включая Париж, тянется до побережья Нормандии.
Германия тоже спускается к морю — от Баварии к Балтике, от высокогорных красот Тироля до угрюмого Гамбурга и скупых равнин Дании.
А где-то в одной из горных долин — обреченный берхтесгаденский замок.
Ежели держаться курса, мы пройдем над головами чехов, пересечем Карпаты и окажемся в стране товарища Сталина. Держась того же курса дня два, с посадками там и сям, мы будем все в той же стране. Россия и Россия, на несколько тысяч верст.
В другом направлении, правее, загадочные просторы Западного Китая и Гималаи, нехоженые, неведомые, затаенные, спящие.
Классический сюжет Гёте перенесён в современные Пленцдорфу условия ГДР. «Новые страдания» написаны в монтажной композиции с использованием жаргона молодёжи 70-х годов ХХ века. Премьера пьесы состоялась в 1972 году в Галле.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Бунт Дениса Бушуева» не только поучительная книга, но и интересная с обыкновенной читательской точки зрения. Автор отличается главным, что требуется от писателя: способностью овладеть вниманием читателя и с начала до конца держать его в напряженном любопытстве. Романические узлы завязываются и расплетаются в книге мастерски и с достаточным литературным тактом.Приключенческий элемент, богато насыщающий книгу, лишен предвзятости или натяжки. Это одна из тех книг, читая которую, редкий читатель удержится от «подглядывания вперед».Денис Бушуев – не литературная фантазия; он всегда существовал и никогда не переведется в нашей стране; мы легко узнаем его среди множества своих знакомых, живших в СССР.
«Смотри на арлекинов!» – последний завершенный роман знаменитого писателя Владимира Набокова. Главный герой – Вадим Вадимович, русско-американский писатель (как и сам Набоков), пишет воспоминания о своей творческой и личной жизни. И в той и в другой Вадим Вадимович исполняет завет двоюродной бабки. «Довольно кукситься! – бывало восклицала она. – Смотри на арлекинов!.. Деревья – арлекины, слова – арлекины. И ситуации, и задачки. Сложи любые две вещи – остроты, образы, – и вот тебе троица скоморохов! Давай же! Играй! Выдумывай мир! Твори реальность!» И он творил! Несмотря на большое количество параллелей между автором и героем романа, это «повествование о любви и прозе» все же не следует воспринимать как автобиографию, скорее роман является пародией на нее.
Фредди Друммонд в 27 лет был уже профессором социологии и женихом дочери декана факультета. Но он имел опасную привычку к включенному наблюдению…
Роман В. Миколайтиса-Путинаса (1893–1967) «В тени алтарей» впервые был опубликован в Литве в 1933 году. В нем изображаются глубокие конфликты, возникающие между естественной природой человека и теми ограничениями, которых требует духовный сан, между свободой поэтического творчества и обязанностью ксендза.Главный герой романа — Людас Васарис — является носителем идеи протеста против законов церкви, сковывающих свободное и всестороннее развитие и проявление личности и таланта. Роман захватывает читателя своей психологической глубиной, сердечностью, драматической напряженностью.«В тени алтарей» считают лучшим психологическим романом в литовской литературе.