Серебро - [6]

Архента хочет возразить, но я перехватываю управление, громко всхлипываю и осторожно ощупываю синяк на виске кончиками пальцев. Пускай-пускай. Мы дурочка, причем забитая. Мы не умеем возражать.

— Вы действительно не слышали ничего подозрительного той ночью? — спрашивает он.

— Сеньор Альварес часто засиживался вечером в кабинете, — говорю я извиняющимся голосом, — я засыпала, не дождавшись его. Вы же знаете, он бы не одобрил, если бы я стала ему мешать…

Сеньор Фелипе жирно хохотнул.

— О да, дорогуша, он бы не одобрил!

Архента опускает взгляд на сложенные руки. Я в изумлении осознаю, что она в ярости и с трудом сдерживается. Кто этот Фелипе? Тише. Он опасен. Прислуга боится его не меньше, чем самого Альвареса. Не было смысла выскальзывать из-под одного паровоза, чтобы тут же угодить под другой. Молчи и смотри на руки. Можешь всхлипывать.

Какое-то время висит пауза.

— То есть ничего не знаете? — разочарованно спрашивает он.

— К сожалению, нет, — отвечает Архента, — слуги сначала обнаружили тело, и только потом разбудили меня. Мне, — она поднимает на него глаза с надеждой, — мне показывали какой-то пузырек, я так поняла, что его у сеньора Альвареса не должно было его быть… Может быть, вы знаете, что это была за бутылочка?

Вот теперь пусть крутится.

— Пузырек? — с недоумением спрашивает он, — пузырек? Ах да! Люди сплетничают, что он был отравлен. Это не вы его отравили, дорогуша? — и он опять начинает жирно смеяться.

Я не успеваю перехватить управление и Архента злобно зыркает на сеньора Фелипе.

— Если вы будете делать такие предположения, — выпаливаю я, чтобы хоть как-то выровнять ситуацию, — мне придется уйти!

Вот так. Святая невинность. Санта симпличи… сипличита. Еще бы перекреститься, но я в упор не помню, как крестятся католики, а Архенте сейчас про все эти штуки лучше вообще не напоминать. Потом обсудим богословские вопросы, без этого прыща.

— Я пошутил, пошутил, — примирительно говорит он, и похоже, что на этот раз без подвоха. Всерьез он нас не подозревает. Зачем же он пришел? Ах да, кое-какие формальности.

— Сеньора, — говорит он проникновенно, — вы знаете, что ваш муж был серьезным деловым человеком и через него проходило чрезвычайно много важных для других людей договоренностей?

— Не в подробностях, — уступительным голосом пищу я, — но, конечно, знаю.

— Видите ли, из-за его смерти часть уже заключенных сделок и стартовавших проектов зависнет до полного выяснения. Нам необходима возможность продолжать работу, очень многим предприятиям без внимания вашего супруга грозит неудача, а то и общее банкротство. Нужно, чтобы вы, как основная наследница, как можно скорее подписали некоторые бумаги, чтобы работа не останавливалась.

Жестом фокусника он извлекает стопку бумаг, указывает на стоящую в дальнем углу стола чернильницу.

— Не будем друг друга задерживать, сеньора.

— Конечно, — самым теплым, какой могу организовать, голосом, говорю я, протягиваю руку к бумагам и беру их, хотя Архента трясется, как заячий хвост от одного их вида, беру и держу обеими руками, — дорогой сеньор Фелипе, я так ценю ваше стремление к тому, чтобы начинания и труды моего покойного мужа не остались напрасны! Вы же понимаете, что я не только глубоко невежественна в деловых вопросах, но и сейчас, после столь ужасных событий, вряд ли смогу прочесть хоть строчку. Надеюсь, ваши с моим покойным супругом дела не настолько рискованны, чтобы развалиться в течение, скажем, недели?

— А что случится через неделю? — настороженно уточняет он.

— Я думаю, что к концу недели уже приедет мой отец из Буэнос-Айреса, — втолковываю я ему, — он и сам вполне может прочесть и понять эти документы, и, я думаю, он привезет с собой поверенного…

Взгляд сеньора Фелипе становится масляным.

— А что, если он не приедет?

Так-так, дорогуша, похоже, что я не зря хлопотала о втором письме. Но давай-ка выясним, перехватил ли он только одно или оба.

— Но как мой отец может не приехать? — я смотрю на него, как на дебила, — ведь я написала ему письмо, что мой супруг погиб… Не бросит же он дочь в беде…

— Письмо могло потеряться, — сладко говорит сеньор Фелипе.

Я пожимаю плечами.

— Тогда в ваших интересах, сеньор Фелипе, помочь моему отцу скорее узнать о происходящем. Вы предлагали послать людей… Может быть, вы отправите кого-нибудь его информировать, если местная почта ненадежна?

На мгновение он теряет дар речи.

— Неужели вы не понимаете, сеньора, — говорит он с напором, — что в ваших интересах как можно скорее покинуть Сальту? Подпишите документы, а с полицией мы договоримся, ведь мы все, и полиция тоже, понимаем, что вы абсолютно вне подозрений? Вы же сейчас одна в этом доме, вас некому защитить!

— А как же вы, сеньор Фелипе? — жалобно спрашиваю я.

— А мне сегодня же придется уехать по делам!

— Как это ужасно, — жалобно говорю я, — ведь если, не приведи Бог, со мной что-то случится, отец ни за что не будет вникать в дела сеньора Альвареса, ведь вступить в наследство за мной он сможет и из Буэнос-Айреса… Жаль будет, если совместные с вами дела моего покойного мужа полностью расстроятся, вы согласны со мной, сеньор Фелипе?