Сердцу не прикажешь - [41]

– Это еще что, – заметил Квинт, подмигнув Элизабет. – Вот погоди до субботы.

Элизабет воздела глаза к небесам.

– Кажется, я не дождусь этого дня.

Квинт рассмеялся.

– Ну-ка, вперед, приятель, – обратился он к Ники и похлопал его по плечу. – Нам еще надо провести одно занятие.

Квинт примерился к движениям мальчика, и они покинули комнату, шагая в ногу. Квинт был в приподнятом настроении. Он едва ли не упивался собой. Только вот покидать Элизабет ему чертовски не хотелось…

9

– Какая холодина! Семнадцать градусов! Я уже превратилась в сосульку!

Элизабет ковыляла на негнущихся ногах по обледенелому тротуару мимо лежавших по краям сугробов свежеубранного снега. Ники рванул вперед и, доскользив до угла, возвратился назад. В прошлый раз он с разгона налетел на Элизабет, так что она едва не рухнула навзничь.

– Как весело! – сказал Квинт, взглянув на Элизабет. – Прямо не хочется уходить. – Он двигался рядом, пытаясь скользить на широко расставленных ногах. – Надо что-то придумать, чтобы согреться, – предложил он.

– Что например? – полюбопытствовала Элизабет.

– А вот что, – ответил Квинт и, дождавшись, когда Ники оказался в двух шагах от него, бросился вперед и, дернув за края вязаной шапочки, натянул ее мальчику на глаза. Прежде чем Ники успел опомниться, Квинт сгреб его в охапку и окунул в сугроб. Когда Ники выбрался из снега, Квинт был уже далеко. Ники припустил за ним следом, испуская воинственные вопли на манер индейца. Скользя, падая и размахивая в воздухе руками, парочка исчезла за поворотом.

Элизабет стучала зубами от холода, но с лица ее не сходила улыбка. Хорошо, что Ники расслабился и развеселился. Прогулка по испанскому кварталу началась час назад чинно-благородно. Вся троица вела себя самым приличным образом. Но это только поначалу. Потом Элизабет угодила Квинту снежком в затылок. С того момента пошла непрерывная потасовка. В результате снег был у Элизабет практически везде: за шиворотом, в сапогах, в рукавах. Она пошла на попятный, однако ее спутники не выказывали желания угомониться.

Холод стоял такой, что в пору было завыть. Элизабет еле дотащилась до поворота, как вдруг на горизонте показались Квинт и Ники. Мальчик держал обеими руками картонный стаканчик, над которым поднимался пар, и изо всех сил старался ступать осторожно. У Квинта стаканчики были в обеих руках. Он держал их на отлете, чтобы не забрызгаться в случае падения.

– А тут и вправду полно статуй, – сообщил Ники, передавая Элизабет стаканчик.

– То, что находится внутри испанского квартала, стоит примерно миллион долларов, – уточнила Элизабет. Она с благодарностью приняла из рук Ники стаканчик с горячим шоколадом и, проворно слизнув густеющую пенку, принялась пить.

Квинт отдал Ники один из стаканчиков и освободившейся рукой обхватил Элизабет, желая помочь ей согреться. Они стояли, повернувшись спиной к ледяному ветру и наслаждаясь горячим ароматным напитком. Угроза надвигающегося снегопада прогнала с улиц и транспорт, и пешеходов. Можно сказать, что в этот субботний день испанский квартал принадлежал только им.

– Ну как – получше? – спросил Квинт. Собрав пустые стаканчики, он швырнул их в ближайшую урну.

– Значительно, – отозвалась Элизабет, похлопывая друг о дружку рукавицами. – Я хоть стала чувствовать свои пальцы.

– Прекрасно. Тогда пошли навестим старого Бена. – С этими словами Квинт взял Элизабет под руку и повел ее через улицу.

Когда они проходили мимо кондитерского магазина, Элизабет взмолилась о пощаде. Сил идти уже не было. Квинт отверг ее предложение посидеть в кондитерской, невзирая на то, что в магазине продавалось совсем свежее шоколадное печенье. Когда они свернули на Джефферсон-стрит, Квинт извлек из кармана фотокамеру.

– Ну, ребята, – сказал он. – Настала пора запечатлеть вас для истории.

Он остановился перед бронзовым изваянием Бенджамина Франклина, отдыхающего на садовой скамейке. Элизабет почтительно смахнула снег с колен Бена, а потом очистила скамейку. Они устроились рядом с президентом, приняв подчеркнуто величественные позы. Квинт щелкнул затвором.

– Теперь моя очередь! – Ники сорвался с места и схватился за камеру.

Квинт кратко проинструктировал его и сел рядом с Элизабет. Обхватив девушку обеими руками, он прижал ее к груди. Ники не смог сразу справиться с камерой, но Элизабет не роптала за задержку. Ей было приятно в объятиях Квинта. Она чувствовала, что он прижимает ее гораздо крепче, чем требует принятая ими поза. Квинт нагнул к ней голову, и она ощущала над ухом теплое дыхание. Впервые за прошедший час она позабыла о холоде.

Наконец затвор камеры щелкнул. Перед тем как выпустить Элизабет, Квинт легонько сжал ее, словно желая дать понять, что действовал бы с меньшей осмотрительностью, будь они одни. Элизабет не осмелилась поднять глаз. Она опасалась, что взгляд ее будет слишком красноречив и без слов поведает о том, как относится она к безрассудной попытке соединить лед и пламень.

Квинт сунул камеру обратно в карман. Вдруг сквозь пелену облаков прорвался луч зимнего солнца. На мостовые испанского квартала легли длинные тени. Троица, не сговариваясь, двинулась обратно к отелю. Под ногами у них мягко скрипел снежок.