Сердце тьмы - [44]

Мы бы не могли решить, куда идем - вверх или вниз по течению или же пересекаем реку, пока пароход не врезался бы в берег; да и тогда мы бы не знали, к какому берегу пристаем.
Of course I made no move.	Конечно, я не тронулся с места.
I had no mind for a smash-up.	Я не намерен был губить судно.
You couldn't imagine a more deadly place for a shipwreck.	Нельзя было придумать более странного места для кораблекрушения.
Whether we drowned at once or not, we were sure to perish speedily in one way or another.	Если бы пароход затонул не сразу, мы бы все равно погибли - так или иначе.
'I authorize you to take all the risks,' he said, after a short silence.	- Я предлагаю вам идти на риск, - сказал он, помолчав.
'I refuse to take any,' I said shortly; which was just the answer he expected, though its tone might have surprised him.	- Я отказываюсь рисковать, - коротко ответил я. Этого ответа он ждал, хотя мой тон мог его удивить.

'Well, I must defer to your judgment.	- В таком случае я должен положиться на ваше суждение.
You are captain,' he said with marked civility.	Вы - капитан, - произнес он с подчеркнутой вежливостью.
I turned my shoulder to him in sign of my appreciation, and looked into the fog.	Я повернулся к нему боком и стал всматриваться в туман.
How long would it last?	Сколько времени это еще протянется?
It was the most hopeless lookout.	Туман нимало меня не обнадежил.
The approach to this Kurtz grubbing for ivory in the wretched bush was beset by as many dangers as though he had been an enchanted princess sleeping in a fabulous castle.	Приближение к Куртцу, добывающему слоновую кость в этих проклятых зарослях, было сопряжено с такими опасностями, словно мы ехали к зачарованной принцессе, спящей в сказочном замке.
'Will they attack, do you think?' asked the manager, in a confidential tone.	- Как вы думаете, нападут ли они? -конфиденциально спросил начальник.
"I did not think they would attack, for several obvious reasons.	По многим основаниям я считал, что они не нападут.
The thick fog was one.	Одним из этих оснований был густой туман.
If they left the bank in their canoes they would get lost in it, as we would be if we attempted to move.	Если они отчалят от берега в своих каноэ, они заблудятся в тумане, как заблудились бы и мы, если б сдвинулись с Места.
Still, I had also judged the jungle of both banks quite impenetrable-and yet eyes were in it, eyes that had seen us.	Затем заросли по берегам реки казались мне непроницаемыми... хотя они имели глаза - глаза, которые нас видели.
The riverside bushes were certainly very thick; but the undergrowth behind was evidently penetrable.	Прибрежные кусты, несомненно, были непроходимы, но сквозь джунгли, тянувшиеся за ними, по-видимому, можно было пробраться.
However, during the short lift I had seen no canoes anywhere in the reach-certainly not abreast of the steamer.	Однако в течение того короткого промежутка времени, когда туман рассеялся, я убедился, что никаких каноэ поблизости не видно; во всяком случае, их не было около парохода.
But what made the idea of attack inconceivable to me was the nature of the noise-of the cries we had heard.	Главная же причина, по которой я считал нападение невозможным, заключалась в самом характере криков.
They had not the fierce character boding immediate hostile intention.	То не был свирепый вой, предвещающий враждебное наступление.
Unexpected, wild, and violent as they had been, they had given me an irresistible impression of sorrow.	В этих диких пронзительных воплях мне слышалась безграничная скорбь.
The glimpse of the steamboat had for some reason filled those savages with unrestrained grief.	Казалось, вид парохода почему-то преисполнил дикарей безысходной тоской.
The danger, if any, I expounded, was from our proximity to a great human passion let loose.	Опасность, объяснял я, заключается в том, что по соседству от нас находятся люди, захваченные великой страстью.

Even extreme grief may ultimately vent itself in violence-but more generally takes the form of apathy....	Даже скорбь Может в конце концов перейти в ярость, хотя обычно она переходит в апатию.
"You should have seen the pilgrims stare!	Если б вы видели, как таращили глаза пилигримы!
They had no heart to grin, or even to revile me: but I believe they thought me gone mad-with fright, maybe.	У них не хватало духу высмеять или хотя бы обругать меня, но, думаю, они порешили, что я сошел с ума - от страха, быть может.
I delivered a regular lecture.	Я им прочел целую лекцию.
My dear boys, it was no good bothering.	Друзья мои, что мне было делать?
Keep a lookout?	Держаться настороже?
Well, you may guess I watched the fog for the signs of lifting as a cat watches a mouse; but for anything else our eyes were of no more use to us than if we had been buried miles deep in a heap of cotton-wool.	Ну что ж, я следил за туманом, как кошка следит за мышью; но теперь глаза нам были так же не нужны, как если бы мы оказались погребенными под горой ваты.
It felt like it, too-choking, warm, stifling.	И туман был похож на вату - удушливый, теплый.
Besides, all I said, though it sounded extravagant, was absolutely true to fact.