Сердце принца-ворона - [93]

Эм бросает взгляд вниз, пытаясь рассмотреть.

– Что это…

– Ноты, – поясняю я.

Она повыше приподнимает край подола, похоже, вовсе не заботясь о том, что становятся видны нижние юбки.

– А что за мелодии? – спрашивает она, коснувшись пальцами трех отдельных строчек нотных знаков.

Тяжело сглотнув, я готовлюсь объяснить. А вдруг ей не понравится? Или она решит, что это глупость?

– Три песни от трех опасных фейри.

– Какие песни?

Я подхожу на шаг ближе и указываю на первую строчку.

– Всем известен западающий в душу предсмертный вопль банши, но мало кто знает о песне, которую они поют, приветствуя рождение своих детей. Песня для новой жизни. – Я провожу пальцем по второй группе знаков. – Не секрет, что своими песнями сирены заманивают морских браконьеров на верную смерть. А еще – направляют заблудшие корабли в безопасные гавани. Песня для безопасности. – Наконец, я перехожу к последней мелодии. – Напев гарпии может принести смерть неверным возлюбленным, но они также поют, чтобы привлечь своих партнеров. Песня для любви.

Я делаю шаг назад и изучаю лицо Эм, пока она рассматривает музыкальные строки. Когда она поднимает голову, глаза ее полны слез.

– Ты… придумал это для меня?

– Я выбрал для мадам Флоры цвет и песни, которые решил добавить. Остальное сделала она.

– Почему?

– А почему нет? – хмурюсь я. – Я хотел, чтобы у тебя был наряд для субботнего бала, если вдруг не найдется ничего другого…

– Нет. Почему ты выбрал именно эти песни? Почему добавил их в чары для меня? – дрожащим голосом спрашивает она.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить участившийся пульс.

– Возможно, я не смог убедить тебя, что ты не опасна. Но, по крайней мере, надеюсь, сумел показать, что ты в хорошей компании. Твоя песня и правда дар, а ты талантлива и… прекрасна.

Вообще-то, я хотел сказать так про ее музыку, но даже не пытаюсь поправиться. В любом случае, я не ошибся. Когда я заглядываю в глубинную суть ее энергии, то вижу и чувствую лишь красоту. Мне даже не нужно смотреть на истинное лицо Эм. Я и так знаю, что от нее целиком и полностью захватывает дух.

Она подносит руку к дрожащим губам, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сжать ее ладонь.

– Тебе нравится? Может, и нет… В любом случае, тебе не обязательно его носить, хранить или… что-то еще. Если ты…

– Мне нравится, – выдыхает она. – Очень нравится. Прежде никто не дарил мне ничего подобного.

Внутри все переворачивается, а в груди расплывается теплое чувство. Мне отчаянно хочется прижать Эм к себе… Но нет, я уже отпугнул ее, когда попытался поцеловать. По-идиотски глупый почти поцелуй…

– Я рад, что тебе нравится, – просто говорю я.

Она чуть приоткрывает рот, и в ожидании дальнейших слов я почти перестаю дышать, изо всех сил борясь с желанием не смотреть на ее губы.

– Спасибо, – наконец шепчет она.

– Не за что, – поспешно говорю я, начиная пятиться к двери. Пора уходить, пока я не сделал какую-нибудь глупость. Например, поцеловал ей руку… шею… губы… Глупый идиот. – Увидимся в субботу.

Эмбер

Франко уходит прежде, чем я успеваю что-либо еще сказать. Несколько минут я бездумно пялюсь на закрывшуюся за ним дверь. Потом, вздохнув, возвращаюсь к зеркалу. Я вновь разглядываю чары, и дыхание сбивается. Они просто прекрасны – изумительный цвет, отлично подобранный узор. Само ожерелье – образец ювелирного искусства. Но больше всего меня ошеломляют тянущиеся по подолу три музыкальных строки. Равно как и стоящий за ними смысл.

Когда я вспоминаю описываемые принцем песни, глаза наполняются слезами.

Песня для новой жизни.

Песня для безопасности.

Песня для любви.

Я подношу пальцы к шее и касаюсь опалового полумесяца. Почти жаль, что чары нельзя спрятать по желанию, иначе можно было бы не снимать ожерелье. Неохотно я тянусь к застежке, но, дотронувшись до затылка, замираю, вспоминая, как его пальцы касались кожи, когда он надевал на меня украшение. Закрыв глаза, я вновь переживаю этот момент; вспоминаю прошедшую по телу дрожь, трепещущие веки, усилия, что потребовались мне, чтобы сдержаться и не податься навстречу его руке… А потом перед глазами вновь встает скамья у пианино, и две сцены сливаются в одну, мешаясь с фантазией о том, что могло бы быть, если бы я…

Нет, так нельзя. Не стоит наслаждаться происходящим между нами, тем более что все это по большей части живет лишь в моем воображении. Франко – принц. Вероятно, он привык дарить подарки лишь из прихоти. Возможно, для него ожерелье вовсе не имеет такого значения, как для меня. Впрочем, так и должно быть. Я и не думала, что наши отношения к чему-то приведут. И никогда не хотела продолжения.

Через четыре дня я сяду в поезд.

И больше никогда не увижу Франко.

Я снимаю ожерелье и возвращаю его в коробку, но прежде, чем закрыть крышку, еще раз касаюсь пальцами бархатной ленты. А потом, бросившись к креслу, раздраженно поднимаю незаконченную вышивку. Наверняка Клара скоро вернется, и мне нужно чем-нибудь занять руки, чтобы избежать ненужных мыслей.

Но как бы я ни пыталась сосредоточиться на каждом стежке, каждой ниточке, каждом элементе рисунка, мысли заполняют совсем другие узоры. И в одном из них три строчки нот.