Сердце-озеро - [16]

Он в предгорье выезжает,

На виду — Черноотрог.

Оглушен шакальным лаем,

Но отвагой подгоняем,

Одолел зловещий пик

И в пещеру он проник.

V

Мрачно логово злодея.

Посреди — большой казан,

Под стеною — ложе змея,

На подушках — Жундыжлан.

Круглый глаз, мигая, светит,

В черной пасти — три клыка,

Между ними, словно плети,

Два шершавых языка.

Тело в кольца так и вьется,

Голос будто из колодца,

Вместо слова — рев да рык,

Вместо смеха — вой да крик.

Раз услышишь — позабудешь

Мать, отца и белый свет,

На земле ужасней чудищ

Сроду не было и нет!

Но Аману не до страха,

Хоть в поту его рубаха.

Дрожь зубами прикусил,

Страх отвагой погасил.

— Говори, зачем явился?

— За невестой.

— Как ты смел?!

И меня не устрашился?

Коли смел, так будешь цел.

Но пройдешь три испытанья:

Под скалой у речки — баня,

В ней попарься дочиста.

«Может, это неспроста,

Да не худо бы помыться…»

— Ладно! — парень говорит.

А над баней дым клубится,

Вся она костром горит.

«Ну, пропал», — чабан подумал.

Тут прохладный ветер дунул,

Речка дыбом поднялась,

Вокруг бани обвилась,

Погасив огонь лохматый,

Сажу выбила с полка,

Налила полны ушаты

Из живого родника.

Поклонился речке парень,

Поплескал воды на камень,

Тело веничком хлестал,

Здоровей и крепче стал.

Злится змей, не верит оку:

Был в огне, а невредим.

— Эй, второе дело к сроку

Подоспело!

Поглядим,

Кто проворней. Да поспорим:

От меня беги ты бором,

Догоню — спущу в казан!

— Что ж, поспорим, Жундыжлан!

Как рванул Аман тропою —

Слышит змея за собою.

Он быстрей — и змей быстрей,

Дым пускает из ноздрей,

Языком вот-вот настигнет,

На хребет вот-вот запрыгнет…

Выдыхается храбрец,

Все. Теперь ему — конец!

Но стволы над ним согнулись,

За спиной его сомкнулись —

То ловушку, то забор

Перед змеем ставит бор.

Ветки хлещут спину змея,

Иглы колют шибче, злее,

Жундыжлан, как битый пес,

Еле к логову дополз.

Посверкал подбитым глазом,

Заорал, унявши дрожь:

— Не-ет! Меня за третьим разом

Ты, хитрец, не проведешь!

Мы теперь сыграем в прятки

У кипящего котла.

Будешь бегать без оглядки —

Сразу сваришься дотла!

Эй! Дровишек подложите

Да тряпицей повяжите

Вы глаза ему.

Лови!

Не оступишься — живи.

А шакалам дал наказ он:

Как забулькает вода,

Гостя за ноги — и разом

Вверх тормашками — туда.

Чернота перед глазами.

«Хоть бы голос на прощанье

Твой услышать, Ботагоз»,- —

Горько парень произнес.

Широко расставил руки.

Сделал шаг. Еще шагнул.

Змей молчит.

Но что за звуки

Наверху?

Знакомый гул!

Ботагоз! На этот раз

Пчелки выручили нас!

Налетают. Жалят жала,

Жгут мучителям глаза!

Воют, мечутся шакалы,

Змей ревет:

— Бросай в казан!

Тут его, слепого, слуги

Сами сослепу, в испуге

Хвать — и с маху в кипяток.

Смрад поднялся, змей подох.

И теперь шакалы снова

Превратились в звероловов,

В пастухов да кузнецов,

Да в джигитов-удальцов.

Черный камень отвалили,

Подземелье отворили,

Вышли пленницы на свет,

Ботагоз за ними вслед.

Хоть Амана ждет награда,

Не торопится Аман:

Завалить пещеру надо,

Чтоб не ожил Жундыжлан,

А потом награду нужно

Людям поровну раздать,

Свадьбу весело и дружно

По обычаю сыграть.

Кому песня, кому пляска,

Кому звонкая струна,

Ну, а нам с тобою — сказка

Про Амана-чабана.

ТАЙСАРА — ЖЕЛТЫЙ ЖЕРЕБЕНОК

Широко текла вода

Речки-непоседы

В те далекие года,

Что забыли деды.

Говорят, разгорячась

От степной погони,

Эту реченьку не раз

Проплывали кони.

А однажды, по весне,

Легконог и тонок,

Стал тонуть на быстрине

Желтый жеребенок.

Но пучина глубока —

И не быть бы счастью,

Да приметили конька

Небывалой масти.

Пастухи его спасли,

Взяли на уздечку,

Тайсарою нарекли

Безымянку-речку.

Мол, беги, как резвый тай,

Приуральской Русью,

Веселее заплетай

Золотое русло!

И, как будто покорясь

Щучьему веленью,

Там, где речка разлилась,

Выросло селенье.

Миновало много лет,

Много долгих жизней,

По долине вешний цвет

Лепестками брызнул.

— Ну-ка, маленький, пора!

Хлынет половодье —

Мчись быстрее, Тайсара,

Разметав поводья!

Май подарит беглецу

В бирюзовой плошке

Тальниковую пыльцу,

Вербные сережки.

Хоровод осокорей

Ветками всплеснется…

Тайсара! Беги скорей,

Пусть земля проснется,

Пусть черемуха горчит

По крутым яругам,

Домовитые грачи

Побредут за плугом.

Искупается заря

В омуте спросонок…

Что ж ты плачешь, Тайсара,

Желтый жеребенок?

Что ты, речка-егоза,

Присмирела ныне,

Замутненные глаза

Утопила в тине?

— Мне бы мчаться во всю прыть,

Чтобы волны — в пене,

Мне бы паводком промыть

У берез колени,

Разгуляться налегке

На родном приволье,

А не в гиблом топляке

Изнывать от боли.

Обмелело, заросло,

Помутнело донце,

И по капле унесло

Всю стремнину солнце!..

Тайсара копытцем бьет

По сухой коряге:

— А бывало, вешний лед

Зашипит от влаги,

Разворотит берега,

И вскочу со дна я

Да как ветер — на луга.

Пей, земля родная!

Чинно выйдут старики

Чуть не всем поселком,

Корневища — на крюки,

А каменья — волоком.

За дедками — ребятня,

До воды охоча,

Не отходит от меня

От зари до ночи.

Тут подсадят тополек,

Там воткнут рябинку:

«Легкий путь тебе, конек,

Обновляй тропинку!»

Этих добрых мудрецов

Нет давно на свете,

И не помнят их в лицо

Нынешние дети.

На порушенных мостах

Сваи обомшели,

Где когда-то в омутах

Караси кишели.

Без отеческой руки

В непролазном иле

Захлебнулись родники,

Что меня поили.

Спотыкаются в камнях

Звонкие копытца,

Скоро, скоро из меня

Пташке не напиться…

Поплыла ночная тишь

По тесовым крышам.

— Ты не всхлипывай, малыш,