Сердце Льва - [40]

–

Мы с дороги, – говорила она уже десятый раз, – очень устала девочка. Завтра она немного придёт в себя и . кто откажется от гостей? Милости просим!

Постепенно паломничество к дому стихло, и Ната зашла во двор.

–

Бабушка Ната! – позвала Лена. – Мы уже приехали?

Натали посмотрела на Лену и от радости застыла с открытым ртом: глаза девочки были ясные, не затуманенные болью, щёчки порозовели, а, главное, она сама приподнялась!

–

Вай мэ! Швило! – воскликнула старая дама. – Как ты, девочка?!

–

Мне хорошо. А где Лёвушка?

–

Сейчас. Я позову ребят, они перенесут тебя в дом.

Когда Лев нёс Леночку в дом, больная девушка смотрела

на сад, дорогу за околицей, на горы, одетые в леса и облака. Глаза Лены старались увидеть сразу всё. Они впивались в разломы ущелий, шарили по горным склонам, веткам садовых деревьев, гроздьям плодов, цветочным клумбам.

–

Я видела! Я это уже видела! – заговорила Леночка, когда её положили в постель, и слёзы покатились у неё из глаз. – Лёва, Лёва! Я это видела в Москве, в больнице! Это был сон, но я видела всё это! Даже облака были такие! Лёва, Лёва! Это чудо! Я видела это ещё в Москве! Это всё! И этих ребят! Вот его зовут Миша. Я видела во сне, как он меня кормил виноградом. А вот вы меня вводили в церковь! – она показала на Зурико.

Ребята смотрели с удивлением на свою подопечную.

–

Ты говоришь, что видела, как Зураб тебя вводит в церковь? – опомнившись от первого шока, спросил Леван, укрывая Леночку одеялом. – Ты говоришь, что он тебя вводит! Ты сама идёшь? Ты поднималась по ступенькам сама?

–

Да! Но его зовут не Зураб, а Зурико, – поправила она и заулыбалась. – Правда?

–

Правда! – воскликнул Лев и поцеловал её в лоб. – Всё бу-дет хо-ро-шо! – Он повернулся к стоящим на балконе у входа в спальню друзьям: – Ну, что? – У них был совершенно обалдевший вид. – Рам гамогаштерат*?

–

Михо ар гвихсенебиа гзаши**. А ты его не знал, – сказал Зурико вышедшему к ним Льву. – Откуда она знает его имя?

*Рам гамогаштерат – чего остолбенел (грузинский).

**Михо ар гвихсенебиа гзаши – Мишу мы не упоминали в дороге (грузинский).

-

Она же сказала!

–

Что?

–

Что он её виноградом кормил.

–

Когда?

–

Во сне, – Леван с трудом сдерживал смех. – В Москве.

–

И что? Он ей во сне сказал, что его зовут Мишей?

–

Я не понял? То, что он во сне кормил её виноградом, с этим ты согласен, а вот тому, что он ей сказал, как его зовут, – ты не веришь?

–

Нет.

–

Значит, он мог её кормить виноградом?

–

Не знаю.

–

А знакомиться не мог?

–

Нет!

–

Почему? – Леван готов был взорваться от смеха.

–

Так не бывает.

–

А то, что ты её вводил в церковь, тебя не тревожит?

–

Ну!.. Что только ни приснится девочке?

–

А то, что она знает, как тебя зовут?

–

Мы же разговаривали в машине, она могла услышать.

–

Когда мы разговаривали, она спала. И потом. Она запомнила «Зурико», а для русской, которая никогда не слышала грузинскую речь, очень сложно запомнить такое имя.

–

Ты что? Хочешь, чтобы я поверил, что она видела нас в Москве?

–

Не только вас! Она видела эти горы и даже эти облака.

–

Леван! Как она могла видеть облака, которые меняются каждую секунду? Ты хочешь сказать…

–

Что она видела именно эти облака.

–

Но они были такими сейчас. А она видела их раньше, в Москве, да ещё и во сне!

–

Ладно, сейчас поедим, немного выпьем, и я вам обоим кое-что расскажу.

–

Да! Кушать очень хочется. Тут ты прав.

Леночку положили на толстенный шерстяной матрас, подложили под голову большие пуховые подушки и укрыли тёплым одеялом.

Кровать, на которую положили матрас, была вытесана мастером из дуба. Многовековой исполин почти два века назад стоял на этом месте. Рядом с ним тогда начали строить церковь. Вырыли место для фундамента. Ночью прошёл

мощный ливень. Утром крестьяне, пришедшие на работу, стали очевидцами чуда: у них на глазах огромный дуб заскрипел, наклонился и лёг в яму, вырытую для фундамента церкви.

Дом был построен здесь, на этой самой высокой точке деревни, рядом с церковью. Его поставил дед пятого поколения предков Наны Шаликоевны Чхеидзе – мамы Льва.

Этот дед её дедов в юности был очень задирист и весьма искусен в борьбе. Поэтому отец, чтобы мальчик не портил ему отношения с соседями, отправил сына в город к своему младшему брату, который служил при жандармерии. Молодой задира быстро попал в поле зрения пристава. Тот, хоть и на девять лет старше, тоже был задира отменный. Пристав приказал парню побороться с ним. Когда Чхеидзе бросил служивого на землю, его судьба оказалась на распутье: соперник мог его наказать; мог не придать значения этому событию – простить; мог отослать на службу в дальнее ущелье, откуда чаще всего привозят гробы. Пристав подружился с пареньком и, когда стали искать оруженосца для полковника, князя Багратиона, пристав посоветовал взять молодого задиру: «Он там всем покажет, какие у нас джигиты». Только после гибели князя от ранения под Бородино уже немолодой Чхеидзе вернулся в Грузию. Перебесившись, он постригся в монахи. Через три года его нашли родственники князя. По их рекомендации Чхеидзе получил церковный сан приходского священника и приход в имеретинской деревне.

До этого маленькая часовенка возле кладбища, где отпевали покойников и приносили жертвы в праздники, заменяла деревенскую церковь. На дюжину деревень в округе был один священник. К нему за благословеньями ходили за десятки километров. Новая церковь и новый священник оживили ранее незаметную деревеньку.