Сердце Льва - [38]

И вот сейчас Зураб Илларионович Вашаломидзе встречал своего ближайшего друга Левана и крестную мать своего отца. Долговязый юноша с большими, резко очерченными чертами лица, походил своей статью на юного Атоса. Эту кличку он и носил в кругу друзей. Возможно, что кличка сыграла не последнюю роль в формировании молодого характера. Зурикела был добрым, смелым и сильным парнем. На слово этого юноши можно было положиться так же, как полагались друзья-мушкетёры на самого Атоса. Поэтому Леван позвонил именно ему и поручил подготовить всё к приёму его нуждающихся в добром и бережном отношении спутниц. Атос за два дня смотался в деревню, привёл в порядок бабушкин домик, убрал двор, застелил постели, накупил еды, подготовил дрова для камина, договорился с соседями, чтобы они носили каждое утро молоко, мацони*, яйца и сыр. В итоге всё село знало, что Зурикела везёт гостей, и что эти гости требуют особого, заботливого отношения.

Всего лишь час назад он вернулся в Тбилиси и в ожидании автобуса на аэропорт слонялся возле памятника Шота Руставели, ломая голову над тем, как везти лежачую больную в деревню.

– Атос! – услышал он оклик с характерным армянским ударением на первом слоге. – Кого ждёшь?

*Мацони – простокваша (грузинский).

Он обернулся и увидел соседа Мишку Арутюнова в трофейном большом чёрном BMW производства фашистской Германии. Зураб улыбнулся и подошёл к машине.

–

В аэропорт еду. Лёва прилетает со своей тётей. С ними ещё больная девочка. Их надо отвезти в деревню. Вот думаю, не вызвать ли для неё скорую? Больная не сможет сидеть в автобусе. До Имерети часов восемь езды. Слава Богу, погода хорошая.

–

Это в твою деревню? Туда, где мы в прошлом году охотились?

–

Да.

–

Так вас трое и девочка?

–

Да.

–

Я вас отвезу. Садись.

–

Спасибо! Но я ведь говорю, она сидеть не может. Ей лежать надо.

–

Залезь на заднее сиденье.

Зураб усмехнулся и влез в машину.

–

Поехали, – сказал Мишка и включил зажигание. – Ну,

как?

Зурико утонул в удобном широком сидении.

–

Вчера на киностудии новое сидение сделали. Будем изображать фрицев. Поместится девушка?

–

Поместится. А где мы с Леваном сядем?

–

Я же говорю, специально новые сидения сделали. Родных сидений не нашли, так с ЗИМа переставили. Посмотри. На спинках передних кресел есть два откидных стула. – Миша повернулся и ехидно подмигнул: – Нет! Если не хочешь, – можешь отказаться.

–

Мишка! – вырвалось у Зуры. – Шени чири мэ*! Едем, Михо-джан**! Едем! Бог тебя послал. Останови, – они сворачивали на набережную Куры. – Вперёд пересяду.

В старом тбилисском дворе на улице Пиросмани, где они родились и выросли, Мишку Арутюнова знали все. Ругали, но уважали. А как можно было не ругать вечного возмутителя спокойствия. Нет, он не орал, стоя посреди двора, не задевал соседских девочек, не гонялся с диким криком за котами. Мишка любил больших собак и всё, что могло

*Шени чири ме – дословно «твоё горе мне» (грузинский).

**Джан – дорогой (грузинский).

ехать на двух, трёх и четырёх колёсах. Поэтому двор был всегда полон породистых собак, которых он «переприручал» от хозяев, а все подвалы и подворотня были забиты частями от автомашин, мотоциклов, мопедов, велосипедов и даже самокатов.

Мишу любили за характер. Божий дар этого парня – всегда быть готовым прийти на помощь. Его не надо было ни о чём просить. Мишка всегда сам предлагал свои услуги, добросовестно и с любовью их исполнял, никогда никому из ближних не прибавляя забот.

Внешне Михаил Арутюнов был похож на …мишку. Здоровый, крупнокостый смуглолицый, породистый медведь. При всём своём добром нраве этот мальчик был грозой для, как он выражался, выскочек. По-грузински это звучит особенно – матраквеци.

Стоило только появиться возле него кому-либо с сутяжными или злобными намерениями, Михаил спокойно подходил поближе, внимательно слушал и в момент, когда «матраквец» входил в раж, – резко бил его в челюсть. Тот падал в нокаут. Поэтому рядом с ним те, кто его знали, вели себя спокойно и доброжелательно. А девушки его двора и школы всегда могли рассчитывать на защиту.

Оставив машину на парковке, друзья вошли в здание аэровокзала, нашли медицинскую службу и сообщили, что в рейсе из Москвы летит больная, которую нужно доставить к машине на носилках.

–

Знаем, – ответила им дежурный врач, – нам сообщили. Будем встречать. Не беспокойтесь.

–

Мы тоже здесь, – сказал Зура, – если нужна наша помощь.

–

Я же сказала, не беспокойтесь. Идите. Мы её встретим, а вы ждите возле машины.

–

Спасибо, – Мишка схватил Зуру за шею и развернул к выходу. – Но мы всё равно будем поблизости. Пошли.

Прибытие самолёта ещё не объявили, и ребята вышли из здания покурить. За дверями стоял ларёк с цветами.

–

Дэвучка! А, дэвучка! – обратился Михаил к продавщице. – Этот букэт завэрнитэ красиво.

–

Отстань от девушки, – приняв утрированный акцент друга за манеру заигрывания, сказал Зура и полез в карман за сигаретами. Он закурил, а когда поднял глаза, увидел

здоровую медвежью рожу над великолепным букетом роз. – Ха … твоей роже не идут розы … О! Экспромт! Верни букет и пойдём. Я проголодался. Ты чего бы поел? Там хачапури, а дальше хинкальня.